РПФ | Стапель | К-141 | Гаджиево | Морское Братство | В. Королюк | Н. Курьянчик | А. Покровский | Модели ПЛ


Сайт | История | Флот | Железо | Люди | Информация | Литература | Галерея | Общение | Ссылки | Контакты
Великие подводники ХХ века

АЛЕКСАНДР МАРИНЕСКО
ВРАГ ГИТЛЕРА № 1

Море манит в свои бескрайние просторы. Для моряка море – это жизнь и работа, и все это неразрывно связано с романтикой, приключениями и стихиями. Люди слабые постепенно уходят на материк, а в море остаются те, у кого достаточно сил и мужества, чтобы преодолевать сложности и трудности морской службы.
В годы войны море становится грозным, поскольку оно подвергается массовому минированию. Так было и с Балтийским морем, где заливы, фьорды и фарватеры были закрыты минными заграждениями. Плавание для кораблей и судов стало смертельно опасным. Обе воюющие стороны очищали свои коммуникации, а где было возможно – переводили плавание кораблей на другие, более безопасные фарватеры. Германское командование стремилось к тому, чтобы советскому Балтийскому флоту, базирующему в Ленинграде и Кронштадте, закрыть выход в Балтийское море. Для этой цели противник тщательно заминировал финское побережье залива. Например, в районе острова Гогланд было выставлено около 6 тысяч мин, в районе острова Наргин (теперь – Нейссаар) – около 2 тысяч.
Фарватеры для выхода из Финского залива были не только заминированы, но и перекрыты противолодочными сетями.
Все, кто воевал на Балтике, считали, что воды Финского залива были как "суп с клецками".
И не случайно немецкий контр-адмирал Арнсвольд счел очень смелыми операциями прорывы русских подводных лодок через минные поля Финского залива.
Именно в Финском заливе "пропадали без вести" многие наши подводные лодки. После таких событий родным о погибших сообщали: "...Пропал без вести". Всего за период войны 70 процентов лодок подорвались на минах. Командиры подводных лодок были знакомы с этой трагической статистикой, но никто из них не мог предвидеть достоверных подробностей гибели, а по опыту своему и других мореплавателей делали лишь правдивые предположения, которыми сами же и руководствовались в боевых походах.
Одни из командиров лодок, ясно понимая подстерегающие опасности и, может быть, предчувствия гибель, перед боевым походом написал личное завещание, которое вызвало улыбки у сослуживцев, но эта лодка погибла, и, значит, улыбки оказались неуместными.
На Балтике в числе действующих состояло тринадцать подводных лодок типа "С". Но из них до Победы уцелела лишь одна – С-13 под командованием капитана 3 ранга А. И. Маринеско.

К началу финской кампании Маринеско командовал подводной лодкой М-96. Он добился отличной боевой подготовки экипажа, например, удачно снизил норматив срочного погружения с 35 секунд до 19,5 секунды. Его опыт переняли командиры других лодок, что не раз выручало их в тяжелых случаях при внезапных встречах с кораблями и авиацией противника и при торпедных атаках.
Успехи экипажа были высокими. За эти достижения командующий флотом выделил экипажу премию в размере 3900 рублей, а сумма эта в то время была огромной, и, кроме того, народный комиссар ВМФ наградил командира лодки Маринеско именными золотыми часами.
В начале Отечественной войны, в июне 1941 года, отлично подготовленная М-96 несла дозорную службу в устье Финского залива. Вечером 10 августа 1942 года из Кронштадта вышла группа кораблей. Впереди шли три тральщика, за ними подводная лодка Л-3 под командованием П. Д. Грищенко, затем М-96, и замыкали колонну два морских охотника.
С 12 по 14 августа в районе Хельсинки – Таллин Маринеско приступил к разведывательному поиску. В первый день при форсировании гогландской противолодочной позиции лодка была обнаружена дозорными кораблями фашистов, которые начали ее преследовать. Создалась опасная ситуация и для выхода из нее Маринеско избрал рискованный план. Он сделал несколько дерзких маневров на чистом участке моря, а потом вдруг направил лодку на минное поле, заставив дозорные корабли этим своим "гибельным маневром" отстать от него, после чего он безопасно ушел на глубину.
В остальные дни по заданию штаба лодка прошла галс за галсом весь порученный маршрут моря.

На обратном переходе с прорывом противолодочного заграждения у берега Порккала-Удд, акустик доложил, что слышит частые взрывы. Что же это означало?
Маринеско поднял перископ и увидел транспорт водоизмещением около 7000 тонн и две шхуны, идущие в охранении трех боевых катеров. Эти катера в порядке профилактики бросали глубинные бомбы, то бишь "пугали", и тем самым выдали движение своего конвоя.
Сложилось удобная ситуация для торпедной атаки. Маринеско определил элементы движения транспорта и необходимый боевой курс подводной лодки. Вышел в атаку и дал залп из правого торпедного аппарата. Прогремел взрыв, и через перископ командир увидел поднятую над морем корму транспорта с вращающимся гребным винтом.
Транспорт тонул.
Катера сначала сбились в кучу, а потом кинулись бомбить район. Они сбросили двенадцать глубинных бомб, от гидравлических ударов которых на лодке были повреждены части измерительных приборов, в некоторых отсеках погас свет, в районе четвертой цистерны главного балласта лопнул шов прочного корпуса и вышел из строя гирокомпас.
Немедленную борьбу за живучесть организовал командир пятой боевой части А. В. Новиков.
Отход от места атаки командир лодки, по мнению фашистов, должен был бы произвести в направлении к Кронштадту, по этой логике они туда и направили противолодочные катера. Но Маринеско поступил наоборот, он повел лодку в направлении к Палдиски, то есть туда, где располагался сам противник, и благодаря этой смелой тактике оторвался от бомбежек.
По уточненным данным, затопленным оказался транспорт "Хелена". Далее М-96 маневрировала в районе противника, при этом экипаж восстанавливал поврежденные приборы и устранял другие неполадки.
За четверо суток командир собрал сведения о движении судов противника, о системе дозоров в море, о фарватере, после чего взял курс на Кронштадт.
Обратный путь был трудным. Половину пути лодка прошла в подводном положении, ей пришлось чрезвычайно осторожно форсировать более 20 линий минных заграждений, лодка трижды касалась минрепов, и каждый раз была на грани гибели. Однако командир и экипаж преодолели эти испытания.
В назначенной точке моря лодку встречали наши катера. Здесь и случилось недоразумение.
Когда лодка всплыла, она вдруг неожиданно попала под артиллерийский обстрел. Маринеско приказал "срочное погружение", и лодка провалилась в глубину. Однако нарушать плановую встречу нельзя, встреться было надо. И еще не ясно, почему возникла стрельба. Чтобы обеспечить благополучие для лодки, Маринеско всплыл на поверхность между катерами, в расчете на то, что для своей же безопасности они не станут стрелять друг против друга. Резко всплыл, выскочил наверх и первым делом начал ругать катерников, применяя все возможные и невозможные морские варианты.
- Нас ругают по-русски?
Катерники были сильно этим огорошены. Значит, думали они, стрелять вроде бы нельзя.
Спасло то, что командир звена катеров старший лейтенант А. З. Парокин узнал Александра Ивановича Маринеско. Объяснились. Парокин сказал, что на рубке лодки – свастика. Осмотрели рубку и обнаружили, что облезшая краска высветили какой-то похожий рисунок.
Разобравшись в происшествии, катера провели лодку до базы. А на лодке матросы говорили:
- Хорошо, что на катерах хреновые артиллеристы, а если бы были отличники, то могли бы нас утопить. А эти никого даже не ранили. Но наградить их, конечно, не за что.
В этом походе Маринеско выполнил больше задачи по разведке, потопил транспорт противника и преодолел опасные минные заграждения.
Лодка возвратилась с победой. Командира Маринеско наградили орденом Ленина, которым он очень гордился и носил его на груди всю жизнь. За одержанную победу весь экипаж подводной лодки был награжден орденами и медалями.
В ноябре сорок второго года Маринеско выполнил специальное задание, когда потребовалось в тылу немцев на участке побережья Невского залива высадить, а затем взять обратно на базу нашу разведывательно-диверсионную группу.
К тем дням серьезно заболел А. В. Новиков, его положили для излечения в госпиталь. В связи с этим командир вышел в море без инженер-механика под личную ответственность.
В том же месяце ему было присвоено звание капитана 3 ранга.
Благодаря высоким деловым и командирским качествам, Маринеско повысили в должности, назначив его командиром С-13 – подводной лодки среднего водоизмещения.

В связи с прорывам блокады Ленинграда весной сорок четвертого возникла возможность вызвать в Ленинград эвакуированные семьи. Подводники были этому рады. В Горький за своей семьей Маринеско направил Геннадия Васильевича Зеленцова, как Горьковчанина. Зеленцов съездил в село Борисово около Мурома, где жила жена командира Нина Ильинична с десятилетней дочерью Лорой, и благополучно доставил их в Кронштадт, где они побывали на новой для них подводной лодке С-13.

Маринеско отлично понимал свою роль на корабле. Дорогое военное время он использовал для надежной боевой подготовки краснофлотцев, старшин и подчиненных офицеров и настойчиво работал для обеспечения полной готовности артиллерии, торпедного вооружения и техники. В ходе войны это было главным делом. С-13 имела пушки калибра 100 и 45 мм. Артиллерийское вооружение оказалось достаточно эффективным. Это качество удалось использовать 9 октября сорок четвертого года при атаке вооруженного транспорта "Зигфрид" в районе Данцигской бухты. Маринеско удалось первым обнаружить этот транспорт и выйти на позицию для атаки. Вполне вероятно, что в сложной морской ситуации "Зигфрид" шел в состоянии повышенной боевой готовности. Это было логично для всех вооруженных транспортов. В таком состоянии служба наблюдения за морем на транспорте должна была исполняться без нарушений и, следовательно, считалась надежной. Благодаря такому состоянию службы командир "Зигфрида" вовремя обнаружил подводную лодку и немедленно приготовился к маневрированию. Положение становилось катастрофическим. Наблюдатели на транспорте были теперь обязаны увидеть следы торпед.
Маринеско дал первый залп двумя торпедами носовых аппаратов.
Транспорту повезло. Наблюдатели увидели следы торпед, и командиру удалось отвернуть судно от ударов. Во второй раз наблюдателям противника снова посчастливилось. Они опять заметили следы торпед следующего залпа, и транспорт снова уклонился от ударов.
Удача была велика. Командир транспорта понимал, что подводная лодка израсходовала основной запас торпед. И логично было полагать, что командир "Зигфрида" радовался своему успеху. Но, как, оказалось, радовался он преждевременно. Все равно события для него закончились трагически.
Не имея времени перезарядить торпедные аппараты, Маринеско решил уничтожить транспорт артиллерийским огнем. В подводном положении он вывел лодку для артиллерийского удара. Лодка всплыла. Артиллеристы молниеносно заняли боевые посты и вывели стволы орудий на транспорт, с транспорта отвечали из пушки и автоматов.
- Огонь! – скомандовал Маринеско.
Снарядами артиллеристы разбили подводную часть корпуса транспорта, имевшего водоизмещение 5000 тонн. Через разрушения корпуса транспорт быстро заполнялся морской водой и вскоре затонул.
Моряки С-13 были рады боевому успеху. Командир лодки получил орден Красного Знамени, остальные члены экипажа – ордена Отечественной войны, Красной Звезды и медали.

Поражения Германии в войне, безусловно, отразились на загруженности морских коммуникаций, в том числе и на Балтийском море. Коммуникации более плотно стали контролироваться советскими подводными лодками. Иначе и не могло быть.
Благодаря победам Советской Армии Финляндия была выведена из числа союзников Германии, и 19 сентября 1944 года с ее правительством состоялось подписание соглашения о перемирии. Оно позволило нашему командованию перебазировать часть подводных лодок в военно-морские базы Финляндии.
Там же базировалась и С-13. Финская база материально привязала к себе корабли. Экипажа установили культурные связи с иностранным городом. Хотя и редко, но все же организовывались увольнения "на берег" "для размагничивания", как говорил Маринеско.
В городе Турку у Маринеско состоялось знакомство с хозяйкой гостиницы. У нее он и капитан 3 ранга П. Лобанов встречали новогоднюю ночь 1945 года. Это была прекрасная и незабываемая новогодняя ночь.
Душевный праздник подкрасила симпатичная и обворожительная хозяйка. Богатый стол, разнообразные блюда за ужином, вина – по вкусу, романсы и танцы. И еще – замечательная молодость в тридцать лет.
Они понимали, что празднуют новогоднюю ночь в жестокое время. Хозяйка гостиницы привлекала Александра добрым отношением. На его взгляд, она казалось умной и распорядительной. В гостинице были чистота и уют, а эти обстоятельства вполне устраивали ее жителей и гостей. В ресторане звучала приятная музыка.
Хозяйка была патриотичной шведкой и в то же время симпатизировала русским морякам и одобряла их успехи на море.
Возвратился Маринеско на лодку с опозданием, несмотря на вызов.
Еще в 1942 году на Балтийский флот прибежал начальник главного политуправления флота генерал-полковник И. В. Рогов, которого за крутой характер называли "Иваном Грозным".
Еще тогда он сказал офицерам-командиром: "Не шпыняйте офицеров, создайте им лучше все условия для отдыха. А вернувшемуся из похода командиру дайте возможность встряхнуться, пусть погуляет в удовольствие, он это заслужил. Снимите лишнюю опеку с людей, которые смотрят в глаза смерти".
Эти весьма и весьма ценные слова начальники должны были помнить. И, наверное, помнили. Но лишнюю опеку с Александра Маринеско они не сняли. С ним беседовали, его распекали, ругали за "связи" с иностранцами и стремились подавить его волю. Особенно в этом преуспевали отдельные воспитатели-политработники. А ведь он потопил уже два транспорта противника и готовился к новым походам.
К январскому походу 1945 года из "эсок" оставалась в строю лишь С-13, и сделать замену Маринеско было некем. И поэтому его решили потихоньку "сплавить" в боевой поход. По его личной просьбе предоставили ему искупить "вину" кровью. В ту пору командир дивизионных подводных лодок Александр Евстафьевич Орел, напутствуя, сказал:
- Иди, Саша, и без победы не возвращайся. Иначе – не простят.

В январе 1945 года начался знаменитый поход подводной лодки С-13. Маринеско шел в поход не для того, чтобы "вымаливать" прощение, а чтобы воевать с противником.
Вечером 13 января лодка вошла в заданный район вблизи Данцигской бухты. Площадь участка была огромной и занимала 150 миль по ширине и 40 – по длине. Поэтому естественно, что большая площадь затрудняла задачу поиска объектов – целей для атак.
В связи с этим Маринеско решил маневрировать ближе к банке Штольпе-Банк, откуда легче было бы контролировать все пути движения фашистских кораблей.
При всплытиях на поверхность лодку окутывала штормовая погода. Огромные и мрачные ночные волны накатывались на корпус. Черные в темени ночи они нависали над лодкой и падали на нее, намереваясь прихлопнуть и утопить ее. Но лодка выскальзывала из водного охвата и оказывалась либо между волнами, либо на гребне волны. Но каждая из них все равно успевала захлестнуть лица подводников, находящихся на мостике, обжечь их январским леденящим холодом, закатиться за шиворот, в глаза, уши.
Но море было пустынным. Поэтому и в этот раз приступили к зарядке аккумуляторов. Было 13 января, Александру Ивановичу стукнуло 32 года. Возраст небольшой, но к этой годовщине он уже успел совершить три боевых похода на "Малютке" и теперь – второй поход на С-13. Числились два потопленных транспорта, высадка разведывательно-диверсионной группы и охрана острова Эзель.
Но пришли и несчастья, волновавшие его душу. Осколком бомбы был смертельно ранен его отец, и скончался он перед выходом лодки в боевой поход. И семья начала разваливаться. Нашлись "благожелатели", которые жене Нине Ильиничне про мужа наплели сплетни, а муж и сам поверил сплетням про ее поведение в эвакуации.
Однако же боевая обстановка в море требовала забыть о личных несчастьях и напряженно думать только о способах решения боевой задачи.
Шторм не утихал, например 17 января он достиг 9 баллов, поэтому утром поспешили лечь на грунт на глубине пятидесяти метров.
При всплытии следующей ночью огромная волна чуть было не смыла за борт мичмана Торопова, но спас от гибели удержавший мичмана на палубе старший краснофлотец Юров. В эту же ночь из радиосообщения узнали, что наши войска 7 января освободили Варшаву.
В последующие дни транспортов или кораблей противника не видели. Лишь только 21 января утром Иван Шнапцев доложил командиру о том, что слышит отдаленные взрывы глубинных бомб.
"Что же это может значить?" – думал Маринеско.
Такая же картина бомбежек повторилась и 22 и 23 января.
Шторм продолжался. При всплытиях в ночное время лодку сильно качало и клало под 45 градусов на борт. Обслуживать механизмы было трудно. Антенна, леерные стойки с ограждением и палуба покрывались сплошным льдом. Ходить по палубе скользко и опасно.
Из оперативной сводки подводники узнали о выходе наших войск на побережье Данцигской бухты.
Но поиски целей противника как днем, на перископной глубине, так и ночью, в надводном положении, не давали никаких сведений о судах. Целую неделю на порученном участке моря стояла тишина. На позиции была только С-13. Подводники вели напряженное наблюдение за морем. Однообразие давило. Лишь 29 января ночью вахтенный офицер заметил вдали затемненные огни неизвестного судна. Видимость ночью и при шторме была очень плохая, наблюдать было трудно, тем не менее, старпом заметил, что судно не одно, потому что вблизи от него суетились еще какие-то стремительные тени.
Маринеско предполагал атаковать, но лодку заметили корабли, которые сами бросились атаковать. Лодка ушла на срочное погружение, однако ее пробомбили, и она получила гидравлические удары, но командиру удалось увести лодку от кораблей противника.
Теперь Маринеско стало понятно, почему корабли противника профилактически бомбили море. Стало очевидно, что противник готовит здесь важнейшие морские переходы.
Эта догадка была подтверждена принятой шифровкой, в которой командирам подводных лодок в море разъяснялось, что в связи с начавшимся наступлением наших войск ожидается бегство из Кёнигсберга и Данцига. Командирам предписывалось атаковать, прежде всего, крупные боевые корабли и транспорты противника. На лодке и без того была высокая боевая готовность. Но теперь результаты собственных наблюдений и предупреждение штаба давали понять, что атаки могут случиться неожиданно и срочно.
Командиром БЧ-5 лодки был назначен еще молодой инженер-механик Яков Спиридонович Коваленко, который всего лишь в 1943 году на положении курсанта стажировался на С-33 Черноморского флота. Предварительная стажировка на однотипной лодке подготовила Коваленко к службе на С-13. Для Коваленко этот поход в должности командира боевой части был первым, и поэтому он всеми силами старался сделать все возможное, чтобы обеспечить исправность механизмов и живучесть лодки. Он знал свою ответственность и волновался, но работу вел по плану, без перебоев.
Дело в том, что краснофлотцы и старшины работали и жили только в своих отсеках, по боевому расписанию, как говорится, "гулять" по отсекам было не положено, да и нельзя. Поскольку информация, которой располагал замполит, была дорога каждому человеку в каждом отсеке лодки, замполит Борис Сергеевич Крылов постоянно перемещался по отсекам.
Боевые события назревали, поэтому Маринеско решил их ускорить и для этой цели 31 января войти в бухту Данцига.
В каюту командира постучался старшина команды радистов Михаил Колодников и доложил: "Товарищ командир, получена радиограмма". В каюту был вызван шифровальщик Федор Егоров, который доложил текст радиограммы: "Командирам подводных лодок в море. Быстрое передвижение частей Красной Армии, имеющее одним из операционных направлений - Данциг, заставит противника в ближайшие дня начать эвакуацию района Кенигсберга. В связи с этим надо ждать резкого усиления движения противника в районе Данцигской бухты".
Успехи наших войск на побережье подняли настроение подводников.
Море все еще штормило. Январский ветер гнал к берегам холодные крутые волны. Тяжелые валы, сталкиваясь с узким корпусом лодки, легко переваливались через лодку и катились вдаль от нее, но следом валились на нее все новые и новые валы. Балтика бушевала. Налетали снежные заряды. Небо было хмурое. Видимость очень плохая и днем, и особенно ночью. Только изредка случались в небе потрясения, через которые выглядывала луна и мертвенным фосфорическим светом высвечивала бегущие без конца волны.
Корпус лодки обледенел и оттаивал только на глубине.
Температура воздуха зимой всегда намного ниже температуры воды. От столкновений с волнами массы леденящих брызг окатывали людей на мостике и жгли открытые лица. Но вахта не могла поддаваться ни ветру, ни шторму, ни холоду.
В этот час на мостике были командир, вахтенный офицер Ефременков, два наблюдателя – Анатолий Виноградов и Андрей Пихур, один из самых старших по возрасту среди краснофлотцев и старшин, с помощью его 100-мм орудия были потоплены три транспорта противника, и за эти заслуги он награжден орденом Ленина.
Видавшие виды фуражки не спасали командира, голова замерзла.
- Старпом, - сказал он. – Постой за меня минутку, перехвачу горяченького чаю. Да и шапку надену.
Спустя короткое время Виноградов доложил: "Справа двадцать вижу вспышки".
- Штурман, на мостик! – вызвал Ефременков.
Ведь по военному времени, размышлял Ефременков, маяк должен быть погашен. Если же он заработал, то это означает одно: в гавань входит или выходит судно.
Виноградов:
- Огни! Прямо по носу!
- Командиру просьба наверх! – через люк доложил Ефременков.
Маринеско быстро оценил новую обстановку и выдал команды:
- Боевая тревога! Торпедная атака! Стоп подзарядка! – раздались сигналы ревуны.
Краснофлотцы, старшины и офицеры заняли свои места по боевому расписанию для торпедной атаки. Снова, как положено по расписанию, были проверены все механизмы.
Лодка выходила в атаку.

Цель была обнаружена 30 января в 21 час 10 минут на широте 55 2 2 и долготе 18 11 5. Маринеско решил сблизиться с целью и затем уже решить вопрос, как атаковать.
Море продолжало штормить, было баллов шесть-семь. О подводном сближении не могло быть и речи. Значит, надо было догонять и атаковать только в надводном положении.
Командир перевел лодку в позиционное положение, т.е. в полупогруженное состояние, при котором на поверхности воды остаются ходовой мостик и верхняя часть палубы. Лодка резко пошла на курс сближения с обнаруженными огнями противника.
Трудно вести лодку в позиционном положении при шторме. Верхний рубочный люк открыт, при этом лодку необходимо твердо держать на положенной глубине. Именно об этом беспокоился боцман Николай Степанович Торопов, он не мог ослабить внимание и силы, если бы он это допустил, то лодка способна была нырнуть вниз, а когда ледяная вода хлынула бы в открытый люк, тогда была бы возможна гибель корабля. Из-за плохой видимости определить тип цели было пока невозможно, но по шуму винтов акустик предположил, что идет крейсер. Экипаж понял, что цель, наконец, найдена и, значит, будет атака. А план атаки рождался и отрабатывался на ходу. Ночь была темная, видимость не улучшалась, но по мере сближения Маринеско увидел по курсу силуэт небольшого судна, а за ним огромную величину крупного корабля. - Вызвать наверх Волкова! – Старшина 1 статьи Волков видел ночью так же, как и днем.
Волков доложил, что впереди идет миноносец, а за ним – лайнер.
Естественно, что с моря огромный лайнер, тысяч на двадцать тонн, должны были охранять боевые корабли. Значит, выйти в атаку с моря очень трудно – лодку легко будет обнаружить, и атака может быть сорвана. Но в принципе можно атаковать и со стороны берега. Надо думать, – не ждут же они нападения со стороны берега. Размышления убедили Александра Ивановича в том, что противник со стороны берега чувствует себя спокойно. Но если лодку там обнаружат, тогда ему некуда ни отвернуть, ни погрузиться из-за малых глубин... Итак, заманчиво, но и опасно!
Однако упускать такой лайнер нельзя. Может быть, теперь следует жертвовать собой, экипажем, лодкой. Неожиданно миноносец начал поворот на курсе. Пришлось срочно погрузиться на 20 метров, чтобы не попасть под таран.
Наверху прокатился грохот винтов и начал удаляться. Значит, одна опасность миновала, и участок моря очистился. Поэтому командир поднял лодку в крейсерское положение и скомандовал: "Полный вперед!" Развили скорость в 16 узлов, затем достигли 18 узлов. Но лодка не могла обогнать лайнер. Маринеско вызвал на мостик Коваленко и объяснил ситуацию. Потребовал от командира боевой части перевести дизели на форсированный режим работы.
В дизельном отсеке температура воздуха поднялась до 60 градусов. От перегрузочных давлений на цилиндрах "стреляли" предохранительные клапаны. Мне на другом корабле и в других условиях приходилось выводить дизеля на перегрузки и наблюдать "стрельбу" предохранительных клапанов, которые резко задымляют отсек газами. Так было и здесь. В отсеке стоял плотный чад, становилось трудно дышать. Мотористы беспрерывно на ощупь проверяли температуру охлаждающей воды и подшипников. От жары мотористы разделись до пояса. Старшины Плотников, Прудников и мичман Масенков пытались смягчить удары предохранительных клапанов, подсовывая под них пучки проволоки.
Аварии дизелей были вероятны. Если бы лодку обнаружили, и она осталась без хода, то сложилась бы смертельная опасность, и это было конечно большим риском.
Маринеско послал Бориса Сергеевича Крылова по отсекам, чтобы объяснить людям обстановку. Из отсеков передали, что готовы на риск. Нагоняя лайнер, лодка шла тем же курсом, что и он. Затем командир круто повернул лодку, пересек пенную дорожку лайнера и вышел на его левый борт. Лайнер шел, не меняя курса и скорости и не производя противолодочных зигзагов. Значит, фашисты не предполагали, что рядом с ними под водой спешит их смерть. Скорость лодки была уже больше 19 узлов. Второй час продолжалась небывалая погоня. Командир приказал Ефременкову рассчитать число торпед в залпе. По расчету, их требовалось четыре. Приближался главный момент. Но вдруг с левого крыла мостика лайнера скоропалительной очередью заработал сигнальный прожектор. Его луч вытанцовывал точки и тире на рубке лодки.
- Что он пишет?
- А черт его знает, - не мог же Антипов перевести на русский азбуку немца.
- Отстучите ему что-нибудь! – приказал командир.
С умопомрачительной скоростью Антипов отстучал немцу короткое "соленое" словечко. И странное дело, запросы с лайнера прекратились. Возможно, ответ оказался близким к запрашиваемому вопросу или фашисты приняли наш корабль за корабль своей охраны.
Можно допустить и то, что открыто отвечать, по их мнению, на запрос мог только свой. Для нашей лодки главным было то, что фашисты поверили отчаянному обману.
Погоня продолжалась. Наконец лодка миновала форштевень лайнера. Он начал отставать.
Приближался момент атаки.
Командир скомандовал:
- Стоп дизели!
- Механик – погружаться под среднюю!
- Право на борт! – И лодка легла на боевой курс.
- Моторы – малый вперед!
Маринеско буквально врезался глазами в силуэт, надвигающийся из мрака ночи. Величина лайнера была желанной целью для поражения противника.
Лодка шла навстречу лайнеру. На ночной прицел командир поставил Ефременкова.
- Как только визирная линейка придет на цель, подавайте команду! – приказал командир.
После информации замполита Крылова весь экипаж знал, на какую важную атаку идет лодка, все были готовы к бою и нетерпеливо ждали пуска торпед.
- Внизу! Как носовые аппараты?
- Носовые на "товсь"! – доложил мичман Поспелов.
Лайнер все еще не приходил на нужный угол курса.
- Право 5 градусов! – И лодка пошла правее.
Наконец силуэт лайнера стал наползать на визирную линейку.
- Есть! – воскликнул старпом.
- Аппараты, пли! – Эта команда была отдана в 23 часа 8 минут.
Лодку трижды качнуло, каждый раз при выходе торпед. Лодка замерла. Три полоски от форштевня устремились к высокому борту лайнера. За белесыми полосками напряженно следили командир, старпом, штурман и сигнальщики Виноградов и Волков. Все ждали грохота и надеялись на поражение огромного объекта противника.

Величину подвига С-13 нельзя оценить, если рассматривать только лишь действия экипажа лодки.
Для полного понимания, очевидно, следует представить все результаты атаки, включая всех противников, которые были уничтожены в этом бою.
После начала нового генерального наступления советских армий на всем флоте в ставке Гитлера в январе состоялось специальное совещание, на котором было принято решение в кратчайший срок собрать в Данциге максимальное количество транспортов, принять на них наиболее ценные кадры и в охранении боевых кораблей вывезти их в западные порты Германии.
В числе транспортов был включен также и океанский лайнер "Вильгельм Густлов", приступивший к приему пассажиров.
К концу первого дня все фешенебельные каюты были заняты крупными чиновниками, партийными бонзами, генералами, офицерами. А пассажиры все прибывали и прибывали. Поэтому двух- и четырехместные каюты стали заполнять по восемь и по десять человек. Но мест все равно не хватало. К пассажирскому помощнику лайнера Гейнцу Шену бесконечно обращались все новые и новые просители, чтобы их приняли в любые помещения. В связи с этим стали размещать бегущих фашистов в гимнастическом зале, в кинотеатре, в танцевальных залах, в зимнем саду. Погрузка не останавливалась, а продолжалась с давкой и спорами. В приказе Гитлера об эвакуации кадров предписывалось экипажи подводных лодок, прошедшие полный курс подготовки, переправить в одну из западных военно-морских баз на Балтийском море, где их ожидали новые подводные лодки. Гитлер разрешил принять на "Вильгельме Густлова" гражданских лиц, которые не могут носить оружия и участвовать в боевых действиях.
На лайнере, как на плавучей базе подводного флота, проживало около двух с половиной тысяч подводников. Но на пятый день погрузки капитану лайнера Петерсену было приказано принять еще тысячу триста подводников. Таким образом, все правила загрузки лайнера были нарушены, в результате чего были заняты коридоры, проходы и был даже осушен бассейн, куда тоже разместили пассажиров.
Командир конвоя, он же военный комендант лайнера, Вильгельм Цан объявил Петерсену и его помощникам, что с лайнером пойдут миноносец "Леве" и тральщик-торпедолов, а остальные корабли охраны будут в дальнем дозоре.
Петерсен потребовал, чтобы крейсер "Адмирал Хиппер" с миноносцами охранения присоединился к конвою в опасной точке моря в районе Штольпе-Банк.
Перед выходом лайнер из порта тральщики как раз проверили фарватер, – не появились ли там мины. Вслед за ними вышли миноносцы и сторожевые корабли.
После всей этой основательной подготовки, приняв на борт обер-бургомистра Гдыни, лайнер вышел в море. Вслед за ним вышли крупные суда – теплоход "Ганза", потом турбоход "Геттинген" - и мелкие суда.
В общем, колонна транспортов и кораблей охранения растянулась на несколько миль.
Сумрачная тьма опустилась на море и маскировала лайнер, другие транспорты и корабли.
Стояла зимняя январская круговерть. Штормовой ветер свистел на палубах. Наблюдатели на открытых мостиках ежеминутно протирали свои бинокли от снега и, вероятно, ничего не могли видеть.
Шум и суета на лайнере умолкали. А в салонах и роскошных каютах "высокие" чиновники, "ляйтеры", бургомистры и прочие, приняв плотный ужин, уже располагались поспать.
Неожиданно капитан лайнера получил приказание – застопорить машины, отдать якорь.
Оказалось, что на "Ганзе" сломался двигатель. В связи с этим Петерсену было приказано принять дополнительно две тысячи человек. Но лайнер был уже перегружен в три раза, а принимать придется только на верхнюю палубу. Лайнер может перевернуться. Поразмыслив над этим, Петерсен решил не останавливаться, отказаться от мнимых преимуществ перехода под большой охраной в конвое и идти полным ходом, не теряя времени на противолодочный зигзаг, используя прикрывающие лайнер снежные заряды и ночную тьму.
Петерсен был уверен, что авиация и корабли противника угрожать не могут, а подводные лодки ввиду шторма и плохой видимости не смогут выйти в атаку. И курс лайнера был проложен ближе к берегу.
Командир крейсера "Адмирал Хиппер" Хенигст сообщил, что идет тем же курсом, что и лайнер.
- Вышел наконец-то, спешит, - похвалил Петерсен.
Ночь окутала море непроницаемой пеленой.
Лайнер шел по штормовому расписанию – все люки были задраены, ходовые огни замаскированы.
Петерсен все время осматривал горизонт, но кругом была одна темнота, лишь далеко позади примечались огни конвоя.
"Может быть, - задался он вопросом, - установить дополнительную вахту?"
Но вдруг огромный огненный столб поднялся у левого борта и громыхнул такой взрыв, что капитана оглушило. Стены воды обрушились на палубу. Лайнер вздрогнул. И тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, а за ним – третий.
Едва отзвучал взрыв, как вспыхнуло по всей палубе отключенное ранее освещение.
Лайнер медленно начал крениться на левый борт.
С мостика С-13 видно было, как на палубе лайнера заворошилась плотная масса пассажиров.
Лайнер резко сбавил ход.
Гейнц Шен сорвал с вешалки китель и кинулся на палубу. Новые взрывы бросали его в темноту офицерского коридора, но он снова рванулся по трапу, ведущему на шлюпочную палубу. Но там, охваченные диким страхом, люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущего к шлюпкам. Еще чуть раньше, несколько часов назад, солидные и вежливые, чиновники теперь били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по живым и мертвым телам. Успевших вырваться вперед обезумевшие от страха пассажиры стаскивали снова вниз.
Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.
"Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе", - думал Шен. А сам кулаком и рукояткой пистолета прокладывал себе путь к шлюпке, на которой был расписан на случай катастрофы. Но там он увидел, что в шлюпке ворочаются борющиеся тела. Тогда Шен понял, что ломиться в шлюпку нет никакого смысла и, скользнув по накренившейся палубе к борту, бросился вниз в темные волны.
Там уже копошились сотни людей. Сотни рук хватались за любые обломки, сорванные с лайнера, за плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться окоченевшие пальцы.
В штормовой воде, при зимних температурах, в ночной тьме, в черной воде моря боролись за собственную жизнь тысячи немцев. Борьба на зыбкой воде была предсмертная и стала самой жестокой.
Наступившее возмездие вызвало у фашистов ужас.

Издалека ударил голубоватый луч прожектора, затем второй, третий. Приближались отставшие корабли охранения.
Теперь ждать было нечего. Надо уходить.
- Всем вниз. Срочное погружение!
И подводная лодка провалилась в глубину.

Действия С-13 в погоне, подготовку торпедной атаки и саму атаку корабли противника "проворонили". После катастрофического разрушения лайнера корабли охраны перешли в контратаку на подводную лодку. Торпедных взрывов было три. Значит, подводная лодка еще имеет заряженные торпедные аппараты и способна на новую торпедную атаку. Следовательно, уже по этой причине было необходимо, по меньшей мере, отогнать от конвоя лодку, но за смертельную атаку по лайнеру лодку нужно было уничтожить и экипаж наказать смертью.
Конечно же, для подводной лодки сложилась ситуация не "боевого соприкосновения" с противником, каким термином это документально называлось в годы войны, а ситуация жестокого боя. Успех этого боя для экипажа лодки зависел целиком от командира лодки Маринеско. Это было ясно и в бою, и после войны.
Ему, Маринеско, позднее задавали вопрос: сколько было контратакующих кораблей? А можно ли было их сосчитать, находясь буквально на дне моря? Ответ мог быть только приблизительный. Но определенно можно сказать, что было больше, чем в составе конвоя, из-за того, что к месту гибели лайнера подошли еще корабли береговой охраны.
Бой продолжался.
Иван Шнапцев не мог, не имел права отрываться от наушников. Он обнаруживал все новые и новые звуковые строчки винтов, а это означало, что к месту гибели лайнера торопятся миноносцы, сторожевые корабли и пароходы конвоя. Одни – для контратаки, другие – для спасения людей.
По шуму винтов Шнапцев докладывал курсы кораблей.
Следу 170 – миноносец! Слева 150 – миноносец. Справа 140 – сторожевик!.. И так далее, беспрерывно.
Боевые корабли стремились охватить лодку, и уйти от них, быстроходных и маневренных, было очень трудно. Ведь лодка на глубине – одна и тихоходна.
Акустик Шнапцев был теперь главным. Он слушал море и движение многих кораблей, безошибочно определял их курсы и сразу же докладывал, откуда надвигаются корабли. А командир напряженно думал и моментально решал, куда оттолкнуться от атакующих кораблей и от взрывов глубинок. Надо было что-то придумать в маневрах! И немедленно!
Грохнули первые глубинки. Еще далековато.
Но корабли уверенно сжимали кольцо.
Маринеско маневрировал на малом ходу. Маневрирование на малых глубинах было опасным. Ведь глубины к берегу, где пока еще находилась лодка, колебались возле отметки 40 метров, а длина лодки 78 метров. Значит, если ходить глубже, можно зацепить морское дно, но на дне всякое может лежать, в том числе и донные мины – это тоже очень опасно. Если подняться поближе к поверхности, то можно подставить лодку под таран надводного корабля. По этим соображениям надо было держаться середине глубины. Этого добивались и командир, и главный боцман Торопов.
Там, где корабли бомбят, море взбаламучено илом и пузырями. Из-за этой мути акустические приборы работать точно не могли. Этой особенностью воспользовался Маринеско. Он направил лодку навстречу кораблям противника, чтобы скрыть там лодку, чтобы исказить получаемые приборами показания.
Ему удалось дезориентировать корабли противника и вырваться из кольца окружения на глубину.
Но подводная тихоходность и большое число кораблей позволили все-таки противнику снова обнаружить лодку и снова бомбить.
Еще при атаке из третьего торпедного аппарата не вышла четвертая торпеда. Мичман Осипов сразу же доложил командиру, и это обстоятельство волновало командира, поскольку если торпеда вышла из аппарата частично, то от взрывов глубинок и даже от гидравлических ударов эта торпеда могла взорваться, могли сдетонировать и запасные торпеды, и тогда наступила бы быстрая смерть.
От этой аварии торпедистов бросило в жар. Стали разбираться в том, почему это случилось, и обнаружили, что не сработал автомат подачи сжатого воздуха в трубу аппарата, вследствие этого торпеда не сдвинулась с места и опасности, значит, не существовало.
Время шло, и бомбежки продолжались. Кто-то из сигнальщиков раскрыл четвертую коробку спичек и спичками насчитал уже около сотни глубинок. А старшина Поспелов черкал палочки на кожухе воздухопровода. На помощь лайнеру подошли крейсер и несколько миноносцев.
В связи с этим Маринеско направил лодку снова к месту затонувшего лайнера. Он считал, что на фоне огромной массы металла лайнера лодка затеряется и что там, где еще барахтаются в воде люди, фашисты бомбить не будут. Ведь для гибели было достаточно лишь одного мгновения, лишь одного прямого попадания бомбы или, может быть, даже одного близкого взрыва, который пробьет корпус лодки. И тогда – гибель.
В этом опаснейшем бою Маринеско владел ясновидением боевых действий кораблей противника. Возможно, что способность его ума к молниеносным правильным решениям являлась главным спасительным фактором. По-видимому, именно так раскрывается успех этого подводного боя.
Под водой Маринеско сделал все, что надо было, для победы. Разбить и затопить подводную лодку – это было главным для кораблей конвоя. Командир это понимал прекрасно и вел лодку под водой очень осторожно. Но электромоторы давали шум, за которым упорно следили шумопеленгаторщики противника.
Командир временами останавливал работу электромоторов и приказывал исключить полностью все шумы на лодке. Люди на боевых постах замирали. Лодка шла по инерции.
Возмущенные необыкновенной дерзостью нападения, командиры кораблей противника бешено атаковывали лодку. Взрывы шли одни за другим беспрерывно. Уточнив место лодки, корабли снова и снова "сыпали" бомбы. Маринеско рывками уводил лодку в сторону и рвался в открытое море, но корабли опять охватывали лодку и не давали ей выхода на простор. Опасные бомбежки казались бесконечными. От гидравлических ударов треснули некоторые плафоны и взорвались лампы, погасло освещение, выскочили из гнезд предохранители. Электрики быстро устраняли эти повреждения. Надо было вырываться из этого участка моря, и командир буквально рыскал в зоне нападения, стремясь оторваться от бомбежек.
Бой шел слепой, подводники не видели кораблей противника, а с кораблей не было видно лодки. Но корабельные акустики нова и снова обнаруживали лодку, и корабли опять сыпали глубинные бомбы, и поэтому получалось, что лодка все время ходила по самому опасному краю пропасти и всего лишь одно неверное движение могло привести ее к гибели. Маринеско это понимал отлично и стремился к тому, чтобы каждое его решение было точным и чтобы оно обеспечивало безопасность. Именно сильное бомбовое нападение принудило командира возвращаться к центру торпедной атаки, туда, где лежал лайнер, значит, каждую секунду он думал и понимал, что идет борьба между жизнью и смертью С-13.
У командира возникло новое боевое мышление, более глубокое, чем на тактических учениях, ежеминутно нацеленное немедленную разгадку каждого момента надводного нападения и немедленное открытие (изобретение) своего срочного приема ухода от бомбежки и его осуществление под водой.
Тяжелейший бой продолжался более четырех часов. За это время на лодку было сброшено 240 глубинных бомб. Это были часы, огромного физического труда, страшно нервной перегрузки, максимального напряжения ума и сил.
Экипажу повезло в том, что Маринеско оказался богатым на изобретения приемов подводного боя, повезло и в его отчаянной смелости в подводном бою и в целеустремленности на победу.
Паника на лайнере развивалась быстро. Капитан пытался успокоить пассажиров, он объявил, что лайнер всего лишь сел на мель. Но какая тут могла быть мель, если борта разрушены взрывами мощных торпед, и обреченные пассажиры это видели и все понимали.
Темная ночь усиливала страх и панику.
Верхняя палуба быстро покрылась толпами обезумевших людей. Это были тысячи военных. Ведь шла война, поэтому и эвакуация производилась с оружием.
По штатному комплекту лайнер имел спасательные шлюпки. Но их число не могло обеспечить всех пассажиров, принятых с перегрузкой, и штатного персонала.
Обреченные или, точнее сказать, приговоренные к гибели люди пробивались к шлюпкам с применением оружия.
Прокладывая дорогу к шлюпкам, старшие офицеры стреляли в младших офицеров, а солдаты – в толпу. Толпы были неуправляемы. Паника толкала их к бортам. Организованный спуск шлюпок не получался. Люди с бортов падали в черную воду холодного моря. Дикий шум и крики раненых и покалеченных заглушали приказания. Шлюпки перегружались. Ночь, снежная пурга и январская леденящая черная вода приближали смерть. Прыгать с борта добровольно в такую холодную темень никто не решался.
Когда лайнер стал крениться, задние толпы выжимали передних за борт, фашисты валились в море. С паникой ни капитан, ни кто-либо другой справиться не сумели.
Люди в воде долго плавать не могли. От шторма, холода и страха они погибали тысячами.
Удивительным фактом явилось то, что от взрыва торпед на лайнере замкнуло электропроводку, и он озарился ярким светом. От повышения напряжения при замыкании вспыхнули лампы и на верхней палубе зажглась яркая иллюминация.
Гибель крупного освещенного лайнера в ночное время казалась фантастической. Лайнер тонул один час десять минут. Для погибающих этот час был часом последнего ужаса.

Корабли конвоя и подошедшие корабли береговой охраны сумели подобрать с воды лишь 988 человек. Большая группа фашистов, подготовленных к войне, была уничтожена.
Оставшийся в живых Гейнц Шен в книге "Гибель "Вильгельма Густлова", изданной им в ФРГ, подтвердил, что при этом погибло более 5 тысяч человек. "Если считать этот случай катастрофой, - считал Шен, - то это, несомненно, была самая большая катастрофа в истории мореплавания, по сравнению с которой даже гибель "Титаника", столкнувшегося в 1912 году с айсбергом, - ничего".

В 4 часа 31 января С-13 оторвалась от преследования, подзарядила аккумуляторные батареи и пополнила запасы воздуха высокого давления, затем прошла к северу от Штольпе-Банк и легла на грунт на глубине 80 метров, где запасными торпедами экипаж вновь зарядил торпедные аппараты.
Экипаж постепенно успокаивался после пережитых бомбежек.
Командование лодки считало, что успешное потопление крупной цели и успешную борьбу с кораблями противника следовало отметить. Тут же, прямо на грунте моря, было выдано вино, ветчина с горячей картошкой, какао и по плитке шоколада.
Командир и замполит, посетив каждый отсек лодки, от души поздравили членов экипажа с победой, выразили каждому глубокую благодарность за мужество и стойкость.
Вино помогло расслабиться. Обменялись мнениями и суждениями о том, кто и как работал в бою.
После ремонта Маринеско возобновил новый поиск кораблей и транспортов противника.

Потопление большого лайнера явилось крупным событием даже на фоне других побед недалеким концом войны.
В погоне и в атаке Маринеско еще не знал о величии будущего подвига. Он ничего не знал о загруженности лайнера, не знал о том, кто на лайнере, какие там пассажиры, сколько их.
Привлекала величина лайнера. Раньше в ходе войны таких целей не было, и это приковало внимание командира.
Удача раскрылась позже – после потопления лайнера, когда прояснилось, что С-13 уничтожила лайнер, не только загруженный, но и перегруженный фашистами вермахта и военно-морского флота.
Не любой командир мог выдержать такую мощную атаку надводных кораблей. Маринеско – выдержал. Значит, подвигом была не только атака лодки на лайнер, но и весь успешный бой под водой.

Позднее было установлено, что водоизмещение лайнера составляло 25 484 тонны.
Лайнер был океанским гигантом, "непотопляемым" девятипалубным чудо-кораблем, построенным по последнему слову техники. На нем имелось два театра, танцевальные площадки, бассейн, гимнастический зал, рестораны, кафе с зимним садом и искусственным климатом. Лайнер имел церковь. На нем были оборудованы личные апартаменты Гитлера.
Его длина равнялась 208 метрам, ширина - 23,5 метра, а запаса топлива хватило бы на переход до японской Иокогамы.
Одни из помощников Гитлера – Вильгельм Густлов был убит пятью пулями, выпущенными в него в его же кабинете еврейским юношей Давидом Франкфуртером. Вдова Густлова была приглашена на приемку корабля к плаванию и разбила традиционную бутылку шампанского о борт корабля. На приемке участвовал Гитлер, он "крестил" корабль и на банкете поднял тост "За великую Германию".
В ту же пору Александр Маринеско стал командиром подводной лодке М-96.
Немцы сделали "Вильгельма Густлова" учебной базой для высшей школы подводников, в то же время Маринеско был назначен командиром С-13.
В январе 1945 года фашисты начали свое поспешное отступление и морем регулярно вывозили до 30 тысяч человек в сутки и награбленное богатство.
27 января капитан лайнера огласил приказ Гитлера: переправить в западные базы экипажи обученных специалистов-подводников.
Это были лучшие кадры фашистского подводного флота. Обученных подводников насчитывалось 3700 человек, а это равнялось экипажам новейших подводных лодок среднего водоизмещения. Такое число подводных лодок могло полностью блокировать Британские острова.
Кроме подводников на лайнер погрузились чиновники, генералы и высший офицерский состав. Погрузился женский батальон, около 400 человек, 22 гауляйтера польских земель и Восточной Пруссии.
На выходе из Гдыни было принято 6470 человек. Затем лайнер зашел в Данциг и там принял раненых и медицинский персонал. В связи с пополнениями на борту лайнера оказалось более семи тысяч беглецов. "Вильгельм Густлов" шел в город Киль.

О гибели "Вильгельма Густлова" было доложено Гитлера. Гитлер пришел в ярость и приказал расстрелять командира конвоя. Маринеско он объявил личным врагом и врагом Германии.
Оснований к ярости у Гитлера было достаточно еще и потому, что Германия укрепляла и развивала свой подводный флот.
Именно для целей нападения было подготовлено семьдесят экипажей для новых подводных лодок флота. Значит, Маринеско перечеркнул важнейший план укрепления подводного флота Германии. В Германии был объявлен трехдневный траур. Немцы искали случай, чтобы уничтожить Маринеско.
Маринеско понимал эту опасность.

Участники блестящей победы С-13 были очень молоды.
Командиру Маринеско исполнилось 32 года, подчиненным было по двадцать лет, а старшим из них – чуть больше.
Во взаимоотношениях с экипажем, с друзьями и товарищами Маринеско был справедлив в любых условиях – в жизни и в бою. В этом убедились все. Члены экипажа никогда не имели к командиру никаких претензий. Командир и экипаж одинаково понимали, что за великий подвиг экипаж лодки заслужил больших государственных наград, а Маринеско высшей награды – звания Героя Советского Союза. Тем более еще и потому, что этот успех оказался не последним.
Лодка С-13 уже почти месяц находилась в море. Приближался срок возвращения на базу. На войне - значит, на фронте, если боевые действия идут на суше. В море это означает – на театре военных действий. Фронт имеет линию, вдоль которой для боевых действий сосредоточены войска. На театре военных действий линий нет. Военные действия могут проводиться на участках акватории моря, океана. Поэтому объект противника должен искать в данном случае командир подводной лодки, и, найдя объект, он самостоятельно и первым должен был атаковать.
Пути противника неизвестны, поскольку они всегда секретны, и поэтому искать следовало без перерывов. 6 февраля С-13 неожиданно близко разошлась с подводной лодкой противника, которая, правда без попаданий, но успела сделать пулеметную очередь. Срочным погружением С-13 ушла на глубину.
- А почему бы не атаковать эту лодку? – спросил Коваленко у командира.
Командир спокойно ответил: - Обстановка для нас невыгодная, торпеды надо беречь для более крупной цели, и, наконец, противник тоже наверняка уклонился, не будет же он ждать нашей атаки, а искать лодку в туманную ночь – дело сомнительное.
В следующие дни зимняя Балтика распогодилась, видимость заметно улучшилась, и поэтому Маринеско все чаще приникал к перископу.
Мотористы ремонтировали турбонаддувочный агрегат. Под водой они несколько суток производили предупредительный ремонт дизелей, "измотавшихся" при перегрузках, а в надводном положении несли вахту, обслуживали работающие дизеля и остальные механизмы. И ни от кого не было ни слова об усталости. Маринеско тоже осунулся и побледнел, в его волосах уже начали просвечиваться седина.
Отыскать крупную цель ему помогла авиация. Бывший сослуживец по дивизиону "Малюток" П. А. Сидоренко в то время был прикомандирован к штабу ВВС Балтийского флота, как раз он 9 февраля и передал на С-13 координаты обнаруженного воздушной разведкой движущегося корабля.
Лодка ходила под перископом. Сначала командир часто поднимал перископ, а потом, что-то рассчитав, замер на стульчике около перископа, где стоял вахтенный офицер, и уснул.
Через некоторое время он открыл глаза. Было 21.00.
- Пора, механик, всплывать, - сказал командир.
Лодка пошла вверх.
Опять стоял густой ночной туман. Непрозрачная пелена колыхалась в десяти метрах.
На мостике стояли вахту Редкобородов, Зеленцов и выделенный им в помощь лейтенант медицинской службы Григорий Андреевич Степаненко. Теперь при такой плохой видимости главным лицом становился гидроакустик. Когда заработали дизеля, Шнапцев крикнул в переговорную трубку: "Пеленг-50! Шум винтов крупного корабля!"
- Товарищ командир, шум похож на тот, которого потопили!
Время было 22 часа 15 минут 9 февраля.
Командир поднялся на мостик. Шнапцев докладывал через каждые две-три минуты.
Корабль шел с постоянной скоростью и одним курсом. Командир пошел на сближение, но цель увидеть не смогли. Прошли полчаса, час, наступила полночь. Начались новые сутки 10 февраля. А цель была лишь слышна. - Огни, левый борт – 20.
- Цель, пеленг 280 градусов! – доложил Шнапцев.
Увидел огни и командир.
Началась погоня. Внезапно очистился горизонт, и приблизительно в двадцати кабельтовых командир заметил темные силуэты боевых кораблей.
- Боевая тревога! Торпедная атака! Носовые и кормовые аппараты к выстрелу приготовить!
Расстояние до цели было малое, поэтому, чтобы лодку не обнаружили, командир перевел ее в позиционное положение.
Главную цель охраняли шесть новейших эсминцев типа "Карл Гальстер". Значит, груз был ценный, а что это было – боевой корабль или транспорт? Штурман сказал, что две чуть наклонные трубы – это характерные надстройки для легкого крейсера типа "Эмден".
Лодка продолжала сближаться с конвоем, затем пересекла его курс за кормой и вышла по правому борту.
Скорость конвоя была приблизительно 15 узлов, а лодка в подводном положении такой скорости дать не могла. Командир решил, что выходить в атаку нужно только в надводном положении и на самом полном ходу.
Лодка шла параллельным курсом, и уже через небольшое время можно было ложиться на боевой курс. Но вдруг ближний эсминец круто повернул на подводную лодку.
- Неужели идет на таран? Надо немедленно уклониться.
- Право на борт! Старпом, пересчитай на стрельбу кормой, - приказал командир.
Это означало, что командир не отказывался от атаки, а только лишь менял тактику. Это было умное и смелое решение. Лодка скользнула в туман.
- Оба кормовые аппараты, товсь! Угол растворения два градуса! Интервал – 14 секунд! – распорядился Ефременков.
Командир решил атаковать цель на отходе.
Тем временем с мощным гулом мимо проскочил эсминец, не заметив низко сидящую в волнах лодку, и на полном ходу промчался в хвост конвоя.
Командир внимательно следил за движением лодки и, спустя несколько секунд, увидел на прицеле медленно наползающий силуэт корабля, коротко приказал:
- Аппараты, пли!
На часах было 2 часа 50 минут.
Легкие толчки известили, что обе торпеды вышли к цели.
- Полный вперед!
Лодка направилась вдаль от конвоя.
Расколов тьму ночи, громыхнул взрыв в районе мостика корабля, затем второй взрыв громыхнул возле второй дымовой трубы. Над кораблем взвилась огромная туча черного дыма, затем стена огня охватила весь корабль. Корабль горел, а миноносцы, как манекены, продолжали идти прежним курсом. На какое-то время они растерялись. Потом они разом развернулись и бросились к горящему судну. Но тут раздался еще три взрыва. На уходящей полным ходом лодке подводники удивились: две торпеды, а взрывов пять? Вероятно, на судне взорвался боезапас.
Со всех сторон, включив прожекторы, к тонущему судну спешили корабли охраны. Застучали автоматические пушки, но их трассы шли в разных направлениях, значит, на миноносцах не понимали, откуда пришла смерть. Миноносцы так и не обнаружили подводную лодку. В данном событии выход из боя получился легким и безопасным.
В темной части горизонта лодка ушла на глубину и легла на грунт. Вторую победу экипаж тоже, по русскому обычаю, отметил сразу после боя.
Позже оказалось, что затонувший корабль был военным крейсером "Генерал фон Штойбен".
По уточненным данным ЦВМА, его водоизмещение составляло 15400 тонн, длина – 150 метров, ширина - 14,3 м, скорость – до 29 узлов, экипаж – 356 человек. В данном случае крейсеру пришлось принять на борт 3600 фашистов, перебрасывавшихся для усиления обороны Берлина.
Миноносцы охраны и корабли дозора сумели подобрать с воды лишь 300 человек.
За этот второй крупный подвиг экипаж и командир С-13 также заслужили высокие государственные награды.

Подошел срок завершения боевого похода, и подводная лодка С-13 покинула заданный квадрат моря. На третьи сутки перехода, ближе к вечеру, у северной оконечности острова Гогланд лодка всплыла, и гидроакустик Иван Шнапцев сразу же доложил:
- Слева 145 градусов – шум винтов подводной лодки!
Маринеско объявил боевую тревогу, и лодка немедленно ушла на глубину 40 метров.
Значит, здесь засада.
Лодка выпустила по С-13 две торпеды безрезультатно.
- А теперь вперед, только вперед, - решил Маринеско, - всплыть на прежнюю глубину и гоняться, гоняться, гоняться.
"Тринадцатая" прибавила ход. Почувствовав, что назревает ответная атака, фашист отвернул лодку на обратный курс, затем снова изменил курс.
Больше четырех часов продолжался поединок ума и нервов. Одну за другой противник расстрелял свои девять торпед, но состязания не выдержал и сбежал.
Этот бой был еще одним предупреждением.
В установленном месте лодку С-13 не встретили. Ждать на месте было опасно, поэтому Маринеско решил возвращаться на базу незнакомым фарватером самостоятельно.
Он провел лодку подо льдом в шхеры и вызвал лоцмана, но получил радиограмму – следовать в город Турку. Только после полуночи к лодке подошел базовый тральщик БТЩ-217 с комдивом капитаном 1 ранга А. Н. Орлом.
- Я знал, я знал, что ты придешь с победой!
Встреча в Турку была торжественной и трогательной.
Погода была суровая, все было усыпано снегом, и улицы были пустынны, но причал заполнили краснофлотцы, старшины и офицеры. Встречали командиры подводных лодок Л-2 Роман Линденберг, Л-3 Владимир Коновалов, Л-21 – Сергей Могилевский, "Лембит" - Алексей Матиясевич, Щ-407 – Павел Бочаров, комдив подлодок "Щука" Георгий Алексеевич Гольдберг.
Они окружили героя и, подхватив на руки, вынесли на причал, начали качать. Затем состоялся банкет. Извинился за неудавшуюся встречу в море Орел, а неудача получилась из-за того, что посланный корабль пришел в не оговоренную точку.
В Турку подводники сами увидели шведские и финские газеты последних дней с сообщениями о победах на Балтике.
Шведская "Афтонбладет" за 20 февраля сообщила, что на борту "Вильгельма Густлова" находилось 9 тысяч человек, в том числе 22 высокопоставленных партийных чиновника из польских земель и Восточной Пруссии, генералы и старшие офицеры РСХА (ведомство Гиммлера), батальон вспомогательной службы порта из войск СС численностью 300 человек, а главное – 3700 унтер-офицеров, выпускников школы подводного плавания, и 100 командиров подводных лодок, окончивших специальный курс усовершенствования, в том числе для управления лодками с единым двигателем системы Вальтера.
Если бы Маринеско знал об этом! Если бы он предвидел резонанс этой победы!
Но он ничего не знал о существовании "Вильгельма Густлова". И когда ночью гнался за этим лайнером, он лишь думал, что переход лайнера считается для немцев очень важным, и чувствовал, что удар по нему, по лайнеру, отзовется на Германии.
В своей книге "Курсом к победе" Адмирал Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов вспоминал, что на Крымской конференции У. Черчилль допытывался у Сталина, – когда советские войска захватят Данциг? Дело в том, что в Данциге было тогда много недостроенных и уже готовых подводных лодок, о чем хорошо знал Черчилль, и он признавался в том, что в трудный период битвы за Атлантику больше всего его беспокоит угроза со стороны немецкого подводного флота.
Англичанам сильно повезло. Подводники, предназначенные для семидесяти подводных лодок, неожиданно для англичан одним разом были уничтожены капитаном 3 ранга Маринеско. И вместе с этим исчезла угроза блокады Англии. Таким образом, Маринеско сорвал выполнение стратегического плана Гитлера по развертыванию подводной войны.
За один поход, писал Н. Г. Кузнецов, С-13 уничтожила 8 тысяч гитлеровцев. Полноценная дивизия! Да еще, какая дивизия! Отборные офицеры, первоклассные специалисты-подводники, эсэсовцы, фашистские бонзы...
История войны не знает, чтобы еще кто-то, кроме Маринеско, топил дивизию в море.
Подвиги С-13 были похожи на легенды и теперь, спустя более 50 лет, остаются легендами.

При возвращении С-13 комдив Орел представил лодку к гвардейскому званию, а Маринеско – к званию Героя Советского Союза. Но командование бригады это представление не поддержало.
Маринеско был награжден орденом Красного Знамени. Меньше, чем указывалось в представлениях, получили и члены экипажа. Подводная лодка была награждена орденом Красного Знамени.
По свидетельству комдива, свою награду Маринеско воспринял спокойно, но то, что обидели экипаж, как он считал, по его вине, переживал болезненно.
На счету Маринеско, учитывая еще две прежние победы в море, значилось четыре потопленных судна противника общим водоизмещением более 52 000 тонн. Эти данные подтверждены по двусторонним источникам, нашим и трофейным. Они превышают успехи любого из подводных асов Советского Союза.
Это тоже был наивысший результат среди командиров-подводников, также заслуживший самой высокой награды. Маринеско по праву стал подводником № 1. Моряки, знающие эти подвиги, считали, что награждения снижены, безусловно, несправедливо.
Последний боевой поход на лодке состоялся с участием контр-адмирала А. М. Стеценко.
В этом походе боевой счет лодка не увеличила.
По заключению командира дивизиона, в этом походе Маринеско обнаруживал цели семь раз, но атаковать их "не сумел".
Штурман С-13 Николай Яковлевич Редкобородов, в конце концов, рассказал, что возможности для атак были, но Стеценко лично этому препятствовал.
Об этом говорили и другие офицеры подводной лодки. Было известно, что Стеценко убеждал командира не тратить торпеды попусту, потому что транспорты (цели) скоро станут нашими ввиду близкой победы над Германией.
При возращении из похода лодка встретилась с подводной лодкой противника. Командир вражеской лодки был весьма агрессивен, и его манеры на глубине выводились на атаку. Лодка выстреливала торпеды, поэтому Маринеско должен был каждую атаку противника безошибочно понять и вовремя уйти от торпеды противника. В этих маневрах Маринеско был абсолютно удачлив. Атаки противника были безуспешными, и свои торпеды противник потерял попусту. Подводную борьбу выиграл Маринеско.
Тяжелое происшествие случилось на обратном пути из похода.
При подходе к Либавскому порту на рассвете, когда лодка шла еще в крейсерском положении, ее атаковал самолет.
Взрывные волны наносили лодке страшной силы гидравлические удары, которые деформировали корпус лодки в районе упорного подшипника правого гребного вала. В результате этого возникли вибрация и перегрев подшипника и участка самого вала. Поэтому экипаж дошел до места стоянки, в основном, на левом двигателе. Нервозность от бомбардировки передалась всем, в том числе и начальнику подводных сил флота контр-адмиралу Стеценко.
Капитан 1 ранга в отставке Петр Денисович Грищенко – командир подводной лодки Л-3, рассказывал, как сразу после возвращения С-13 в базу к нему в каюту зашел раздраженный до предела Маринеско.
- Понимаешь, Петро, - сказал он, - Стеценко доложил, что он весь поход провоевал, а я провалялся в стельку пьяный. А было все наоборот.
По словам Грищенко, экипаж С-13 этим докладом Стеценко был крайне возмущен.
Свои трудности и проблемы Маринеско не перекладывал на чужие плечи. И, между прочим, о поведении Стеценко он тоже молчал.
Война закончилась. Боевая готовность № 1 кораблей к бою стала ненужной и в определенные сроки была снята. Жизнь в стране становилась легче и веселей.
Но при этом матросы и офицеры не могли забыть об уничтожении людей, особенно те герои, которые уничтожили сотни и тысячи жизней противника. Маринеско, например, утопил дивизию противника. А может ли нормальный человек жить после этого спокойно, жить без больших или малых, но всегда тревожных мыслей? Если психику оценивать реально, то можно предположить, что под воздействием старых побед не один герой войны мог бы начать топить память в вине. Случались и обиды, которые, как известно, тоже заливают вином. В нетрезвом виде случались драги. Но все это не означает, что Маринеско был их инициатором. На грубость он отвечал грубостью, и это было закономерно. Нарушения были у многих офицеров, но наказания со временем снимали. Были нарушения и у Маринеско, и его наказывали, как и других.
Однако в связи с нарушениями дисциплины нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов назначил Маринеско на должность командира тральщика. Такой перевод для подводника № 1 был не по профилю и не был почетным, и это тоже не возвысило, а обидело победителя.
Затем нарком понизил Маринеско в звании до старшего лейтенанта.
С декабря 1945 года Маринеско стал терять зрение. Возможно, с учетом этого дефекта зрения и по его собственному желанию Маринеско уволили в запас. Получилось так, что пока шла война, его назначали и продвигали по службе. Но после войны вместо присвоения звания Героя Советского Союза Маринеско загнали в угол, а затем выгнали в запас.
Но даже и уволенный в запас, Маринеско остался моряком. Он работал помощником капитана сухогруза "Сева", на котором ходил в порты Бельгии, Голландии, Англии. Затем стал капитаном сухогруза "Ялта".

На лодке С-13 произошла смена поколений, многие демобилизовались, другие перешли на новые места службы.
Из "стариков", служивших вместе с Маринеско, на лодке осталось восемь человек, в том числе два офицера и шесть мичманов.
Обязанности командира пятой боевой части временно исполнял мичман Масенков Павел Гаврилович, награжденный за годы войны орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени. Старшим помощником командира оставался Лев Петрович Ефременков, награжденный за боевые заслуги тремя орденами Красного Знамени.
Они очень хорошо помогли товарищу, воевавшему в 1941 году на Ленинградском фронте в морской пехоте, Владимиру Васильевичу Евдокимову, помогли правильно войти в состав экипажа на должность командира пятой боевой части С-13.
Во время службы на этой лодке Евдокимов неоднократно убеждался в том, что "старики" не любили громко вспоминать о войне и заслугах лодки, но все мероприятия на корабле они поверяли опытом войны. На боевой рубке была свежая цифра 6 (количество побед за годы войны), в кают-компании висел портрет А. И. Маринеско.

Память о боевых подвигах лодки осталась крепкой, а уважение к Маринеско – глубоким.
Сохранялись его места: стульчик, на котором он любил сидеть в боевой рубке, места на мостике и в кают-компании, тот же перископ, чьи рукоятки отполированы его руками. Все эти места были, как бы заряжены его "биополем", и казалось, что приметы его "имени" останутся на лодке навечно.
Удивительно и то, что подводники лодку называли не С-13, а "Маринеско". Говорили – дежурит сегодня "Маринеско", сходи на "Маринеско", швартуемся к "Маринеско".
В праздничный день Военно-морского флота в последнее воскресенье июля на лодку пригласили Лору Александровну – дочь Александра Ивановича.
Экипаж построился на палубе в парадной форме. Отдельно стояли "старики" - сослуживцы ее отца, их золотистых орденов – не сосчитать. Когда она ступила на трап – прозвучала команда: "Смирно!". Строй застыл в "мертвой" тишине. И в тишине взволнованный тоненький голосок девушки подал ответную команду: "Вольно!" Дочь была похожа на отца и показалась Евдокимову его полным воплощением.
Экипаж стоял на палубе. Девушка подошла к "старикам" и всех их расцеловала. "Старики" были увешаны боевыми орденами, но в глазах, к удивлению, стояли слезы.
Глядя на взволнованные лица "стариков", Евдокимов думал: "На фронтах были сыны полков, а у нас Лора стала дочерью С-13".
Лора была на подводной лодке не впервые, но ее провели по всем отсекам, побывала она в каюте отца. Она знала эту подлодку как свой дом...
Строй был распущен. До обеда Лору катали на шлюпке. Кок готовил праздничный обед и что-нибудь самое вкусное для Лоры.
В кают-компании ее усадили на место отца, под его портретом. Были приготовлены любимые отцом макароны с говяжьей тушенкой (по-флотски). Были налиты боевые "сто грамм", а Лоре – красного вина.
Только вечером офицеры и "старики" проводили Лору на берег.
При сходе с корабля снова прозвучала команда: "Смирно!" и снова откликнулось ее взволнованное тоненькое: "Вольно!"

Время творило неблаговидное дело, подводная лодка старела. Серьезных ремонтов не проводилось. В 1952 году состоялся доклад инженер-механика Евдокимова на самом высоком флагманском совещании о техническом состоянии С-13. Это был очень ответственный и аргументированный доклад, поскольку он связывался с перспективой дальнейшей эксплуатации лодки, на которой постоянно давали о себе знать повреждения, полученные в последнем боевом походе. Кроме того, у лодки сильно износился корпус, отработали свои нормативные сроки и механизмы.
Новой войны не ожидалось. Вследствие этого и возник вопрос – что делать? Можно было поставить лодку на сложный ремонт в Таллине, где из нее завод мог сделать почти новую.
Но итоги войны подсказывали, что теперь настало другое время и для боевых действий надо проектировать и строить новые лодки улучшенных типов.
С другой стороны, за время войны С-13 совершила подвиги и поэтому могла быть увековечена для памяти новым поколениям. Возникали предложения поднять лодку на постамент в Либаве, или в Кронштадте, или в Питере.
Но потом, как вспоминал Евдокимов, началась новая "возня" вокруг имени Маринеско. Наконец было принято окончательное решение – отправить лодку на завод в Таллин. Холодной осенью того же года состоялись проводы С-13 в последний путь.



"С - 13"...выброшена...

На стенке причала стояли моряки. Это были те, кто знал А. И. Маринеско и служил на С-13, но в штате лодки их уже не было. До них дошел слух о том, что подводная лодка, на которой они служили и на которой воевали, будет списана на слом. Поэтому они и пришли попрощаться с нею, а вместе с нею – и с легендарным командиром.
Маринеско уже не было на флоте. Прощание прошло тяжким и горьким. Многие из моряков не сдерживали слез, так как уходила в небытие часть их жизни.
Прозвучал прощальный гудок сирены... Буксиры повели обреченную лодку в море. А моряки молча стояли на причале, глядя на С-13 до тех пор, пока она не скрылась за молом.
Есть сведения, что после увольнения с флота Л. Ефременков работал в Риге мастером цеха завода, Н. Редкобородов – в НИИ в Ленинграде, Я. Коваленко – заместителем начальника Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского.
Большинство членов экипажа жили и работали в Ленинграде и в Кронштадте. К этой группе относились: П. Масенков, В. Поспелов, В. Прудников, В. Курочкин, М. Марусев, П. Данилов, В. Пархоменко, Н. Гончаров. В Москве работали только трое: И. Шнапцев, И. Павлятенко и А. Виноградов. В. Болихин работал в депо Ховрина. В Киеве работали А. Пихур и Б. Рошевский. В Туле жили и работали А. Юров и М. Колодников. И в Волжском пароходстве работал Ю. Иванов.
Шли годы. Как всегда, беда не ходит одна. Маринеско тяжело заболел. У него случился рак горла и желудка. Болезнь мучила беспредельно, он все больше и больше слабел. Друзья, как могли, помогали ему деньгами. Александра Ивановича лично знал адмирал Иван Степанович Исаков, исполнявший в годы войны должность первого заместителя наркома Военно-морского флота. Адмирал также помогал деньгами, пересылая ему свои гонорары.
Исаков был и народным депутатом Верховного Совета СССР, и, надо сказать, он мог бы добиться положительно решения по службе Маринеско. Но этого не сделал. Почему? При его жизни можно было бы узнать его мнение. Но адмирал ушел из жизни давно, в 1967 году, и теперь его действия остались загадкой. Яков Спиридонович Коваленко, человек порядочный, оказался и надежным защитником. Он отлично понял чужие ошибки и твердо решил помочь все их исправить, хотя бы и после смерти.
Я видел его в Центральном военно-морском архиве в городе Гатчине при доскональном изучении старой переписки, относящейся к С-13 и Маринеско.
Борьба за честь Маринеско все еще продолжалась. Ее вели Я. С. Коваленко, Н.Я. Редкобородов и их сторонники.
А судьба командира становилась трагичнее и беспощаднее. Маленькой пенсии не хватало даже на лекарства. Не было домашней мебели. Нищенская жизнь в постельном режиме сокращалась. Перспективы на выздоровление не существовало. Прожил он около 50 лет.
С верным своим другом инженер-механиком дивизиона подводных лодок Михаилом Филипповичем Ванштейном он выпил в последний раз (врачи это уже разрешили). Теперь, когда смерть была рядом, как бывало в самые трудные минуты в войну, у него вдруг взыграл бойцовский дух. Говорить он уже не мог, поэтому взял лист бумаги и написал: "Миша, у тебя испуганные глаза. Брось. Вот теперь я верю в жизнь. Мне поставят искусственный пищевод".
Редкого мужества был этот командир.
25 ноября 1963 года Александра Ивановича не стало.

Все взыскания с Маринеско давно, еще при его жизни, были сняты. Так делается по уставу. Более того, министр обороны маршал Р. Малиновский своим приказом, изданным в 1960 году, отменил и аннулировал все прежние наказания и восстановил Александра Ивановича в звании, т.е. полностью его реабилитировал. И значит, дальше не было никакого смысла снова обвинять Маринеско в нарушениях устава.
Но, несмотря на это, у отдельных начальников главной целью была защита своего мундира.

А у входа в гавань Киля немцы поставили памятник "Вильгельму Густлову". И немцы до сих пор отлично помнят атаку русского подводника Маринеско.
Иностранные исследователи - английские, западногерманские и шведские – изучали атаки С-13 1945 года. Причем англичане атаку на "Вильгельма Густлова" назвали "атакой века".
Журнал "Шведский флот" еще в пятидесятых годах открыл очень любопытную дискуссию по этой подводной лодке. И самое удивительное в том, что в 1971 году шведские читатели задались вопросом: почему Маринеско не Герой Советского Союза? Почему не герой командир, который в том же походе потопил и вооруженный теплоход "Генерал фон Штойбен", на борту которого было более 3000 гитлеровцев; командир, который по тоннажу потопил почти шестую часть того, что сделано всеми остальными подводниками Балтики?
На шведскую дискуссию откликнулись командиры финских кораблей, которые вспомнили, что Маринеско, будучи командиром "Малютки", сильно тревожил их еще в начале войны.
Западногерманская "Маринерундшау" в семидесятых годах тоже задавалась вопросом: почему Маринеско не Герой Советского Союза? Эта газета предполагала, что советское командование не поверило в фантастические победные результаты Маринеско.
Это предположение очень любопытно. Однако же наше командование проверило все и поверило фактом. И, тем не менее, отказало в высоком звании, главной причиной которого являлось то, что Маринеско подгулял в новогоднюю ночь.
Эта же причина послужила основой для последовательного замалчивания и искажения подвигов славного соотечественника. Разрушители флота предавали анафеме историю героизма.

А вот добрый пример со стороны иностранца.
В Ленинград приезжал Гейнц Шен, помощник капитана лайнера, побывавший после атаки за бортом, впоследствии ставший германским военным историком. Он издал книги об атаке С-13 и гибели "Вильгельма Густлова".
Яков Спиридонович Коваленко согласился с ним встретиться. Отношение Г. Шена к нам постепенно изменилось. Были у него сначала злоба, потом обида, потом военные осмысление событий.
Гейнц Шен вместе с Коваленко пришел на Богословское кладбище к могиле Маринеско и, согласно кодексу морской чести, отдал дань таланту и мужеству командиру С-13.
Вспомнили они об атаке С-13, о катастрофической ночи, о сегодняшних событиях и делах, вспомнили о детях, о внуках и пожали друг другу руки.
Чем больше сопоставляешь факты, тем страшнее кажется, прошедшая борьба за честь Маринеско и странной кажется его судьба и судьба экипажа подводной лодки, да и самой подводной лодки.
В борьбе участвовали многие офицеры, исследовавшие соотношение фактов, выступавшие на собраниях, заседаниях, в газетах.
Редакции отдельных газет проводили свои исследования и печатали материалы и свои предложения. Глубокие расследования провела редакция газеты "Известия". Было множество бумаг и газет. А вопрос о присвоении звании Героя не решался.
Какая-то часть военно-морского ведомства стояла как стена против признания крупнейших военных заслуг А. И. Маринеско, сквозь которую трудно пришлось пробиваться даже писателям. Тем не менее, в защиту заслуг Маринеско выступили писатели Александр Крон, Виктор Геманов.
Все те же упорные лица, стоявшие против признания подвигов Маринеско, точно и обстоятельно описаны в их книгах, а также в журналах и газетах. Поэтому здесь публикация их фамилий неуместна и вредна. Эти люди не заслужили места в нашей памяти.

Память о Маринеско сохранится на все времена.
Мемориальная доска ему установлена в Одесском мореходном училище, улица в Ленинграде, на которой он жил, названа его именем, на доме установлена мемориальная доска.
В Кронштадте ему установлен памятник, расположенный на пирсе, где швартуются подводные лодки.
Памятник установлен и на заводе "Мезон", где после войны работал Маринеско.

В преддверии 45-летия Великой победы Военный совет дважды Краснознаменного Балтийского флота принял решение, ходатайствующее перед Верховным Советом СССР о присвоении А. И. Маринеско заслуженного им звания Героя Советского Союза. Такое же решение принял и Военный совет Военно-морского флота СССР.
И, наконец, указом Президента СССР М. С. Горбачева 5 мая 1990 года капитану 3 ранга Александру Ивановичу Маринеско было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).
Через 45 лет после подвигов!

Символическое награждение состоялось в Белом зале Мариинского дворца в Ленинграде. Его провел председатель Ленсовета Анатолий Собчак. Он вручил дочерям Александра Ивановича Маринеско Леоноре и Татьяне орден Ленина и Золотую Звезду Героя.
Дочери передали их на вечное хранение в Центральный военно-морской музей.

...На Богословском кладбище Санкт-Петербурга средняя дорожка ведет на аллею, в конце которой находится гранитный обелиск с надписью: "Командиру подводной лодки С-13 Герою Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско".
Содержание
Наиболее результативные подводники

CССР

Николай Лунин

Ярослав Иосселиани

Петр Грищенко

Магомет Гаджиев

Исаак Кабо

Иван Травкин

Иосиф Бондаревич

Алексей Матиясевич

Алексей Матиясевич (воспоминания)

Александр Маринеско

Александр Маринеско
(воспоминания очевидца)


Борис Нечаев

Георгий Неволин

Германия

Гюнтер Прин

Гюнтер Прин (Бык Скапа-Флоу)

Карл Потхаст

Ерих Топп

США

Ионес Ингрэм

Барни Сиглаф

Роял Ингерсолл

Джорж Флакки

Хьюберт Уилкинс

Уильям Андерсон

Джозеф Инрайт

Другие страны

Валерио Боргезе

Р. Вердиа


Доступ

Компания
Московская Сотовая
Связь


Хостинг

Компания Зенон

Реклама






Сайт | История | Флот | Железо | Люди | Информация | Литература | Галерея | Общение | Ссылки | Контакты
РПФ | Стапель | К-141 | Гаджиево | Морское Братство | В. Королюк | Н. Курьянчик | А. Покровский | Модели ПЛ
о3он Rambler's Top100

Хостинг предоставлен компанией Zenon. Email: info@zenon.ru
© Copyright 1997-2001 by Submarina.Ru. Email: podlodka@aha.ru
© Design 2000-2001 by NetDesign Studio. Email: info@netdesign.ru