|
Всплытие было внезапным и неизбежным,
как ежегодная битва за урожай. Всплыли
перед входом в Молуккский пролив при
переходе в Индийский океан, потому что
по международным правилам проходить
его нужно непременно под
Государственным флагом. Возможно, мы бы
эти правила и послали куда подальше, но
мелководье и слишком интенсивное
судоходство не позволяли...
Это было в
воскресенье в полдень после долгого
подводного перехода. Всплыли - и
никакой реакции окружающей среды.
Плывет черная современнейшая атомная
подводная лодка под Советским Военно-морским
флагом среди "торгашей" всех
цветов и оттенков, как верблюд по
Калининскому проспекту, и - абсолютный
ноль внимания. Будто наши атомоходы
здесь ежедневно всплывают. Впереди - в
виде маленькой точки - еле угадывается
обеспечивающий тральщик, защита и
охрана беспомощной ПЛ.
А ведь как
готовились! Выход наверх в ограждение
рубки - только по жетонам, только десять
человек, только с ПДУ, только в
тропической форме одежды... Тропическая
форма одежды имеет синий цвет и состоит
из пилотки с огромным кривым козырьком,
куртки с пристегивающимися погонами и
короткими рукавами, а также необъятных
шорт. Обувь - дырявые тапочки
подводника на босу ногу. Люди, которые
придумали такую форму вряд ли были
умственно отсталыми, но в тропиках
точно ни разу не были, тем более на
подводном атомоходе в надводном
положении. Ткань - плотная и тяжелая, но
весь шарм не в ней, а в советском
стандарте. Все это сшито на каких-то или
уже вымерших, или еще не появившихся
советских людей, потому что у нас на
лодке не было никого, кому эта форма
пришлась бы впору. Когда в первый раз
заступающая смена построилась на
развод в "тропичке", заулыбался
даже прибывший инструктировать и
проверять старпом (хотя вообще-то
делать это старпому уж совсем ни к чему).
Но к форме этой довольно скоро привыкли,
подогнали кое-как и перестали ржать
друг с друга.
После всплытия
температура в энергетических отсеках
сразу же превысила +36о6С. Началось
интенсивное потовыделение всего, что
накопилось за неделю. Все охлаждение
перевели на более современную
электронику "люксов", а к приборам
управления реактором просто
невозможно было прикоснуться. Но они
работали! Работали и механики в поте
лица и других частей тела.
Как бы то ни
было, но десять жетоно-человек, а следом
за ними и замполит с укороченным "калашом",
поднялись наверх. "Калаш" - это
чтобы самым радикальным образом
предотвратить попытку побега с лодки
кого бы то ни было, буде такая ситуация
возникнет, была даже специальная
инструкция на этот счет - если кто не
знает...
Внизу стойко
потели и ждали новостей. Часа через два-три
должны были прилететь два "Ориона"
и подойти противолодочные корабли
супостатов; жетоно-человеки сменились
уже много раз, замполит с автоматом на
шее устал проявлять бдительность и
рвение, но беспартийных не было, а
коммунисты и комсомольцы не собирались
наперегонки с акулами плыть за
проходящими мимо иностранными судами.
Затем устал разведчик со штатным ФЭДом
и трофейной "лейкой". Командир
спустился в центральный и начал
отрабатывать КБР по атаке надводных
целей. Электронные мозги лодки
зашкаливало от обилия "целей",
торпеды с нормальным зарядом быстро
заканчивались (теоретически, конечно),
атака повторялась за атакой, но "целей"
меньше не становилось. Начали съезжать
мозги и у личного состава КБР, а
настоящего супостата все не было. Вот
это оторвались! Ни шпионы, ни
космическая разведка не смогли
предсказать и отследить наш переход. А
может, мы провалились в "черную дыру"
и всплыли в другом разумном мире, где
нет войн и супостатов? Где нет
лилипутских вопросов, с какой стороны
разбивать яйцо?..
Зажаренный на
солнце зам, окончательно устав
проявлять бдительность и рвение,
попытался передать свою функцию вместе
с "калашом" особисту, но тот
наотрез отказался от чести выполнять
замполитовскую версию ситуации "человек
за бортом". Категорически отказались
и вахтенные офицеры. Зам пошел и
поставил автомат в пирамиду.
Так прошло
почти все воскресенье. Страсти
улеглись. У чрезмерно любопытных
появились первые солнечные ожоги -
экватор и в Африке экватор, и на нем
даже негры чернеют от загара. За
разочарованием наступило даже какое-то
беспокойствие за американцев. Что они,
сквозь землю провалились? Или мы опять
друзья-союзники? Но тогда - против кого?
Трезвее всех
рассуждали внизу пультовики-управленцы
- ум, честь и совесть экипажа: "По
воскресеньям они не летают, а отдыхают.
По понедельникам до обеда служат, но
под руководством капелланов и,
следовательно, тоже не летают. Ну, а
после обеда прилетят..."
Так оно и вышло,
но заложил нас английский сухогруз (ясно,
не задаром). Сначала мы нормально
разошлись с ним на встречных курсах,
как ни в чем не бывало. Но потом до
флегматичных англичан дошло, с кем они
разошлись, и сухогруз лег на обратный
курс, догнал нашу субмарину и открыл
сеанс связи. Тут появилась работа и у
офицера радиоразведки. Он сказал, что
передают информацию про нас, причем,
открытым текстом. Проделав свою иудину
работу, англичанин повернул обратно.
Часа через три
над выдвижными пролетели два
долгожданных "Ориона"
австралийских ВВС. На обратном пути
сбросили по гидроакустическому бую - по
носу справа и по корме слева. Работали
филигранно, на трех моторах! Может, и
наши так могут? С этого момента по "Орионам"
можно было сверять часы - ровно в
пятнадцать ноль-ноль нас теперь
обкидывали буями.
Наше появление
здесь для американцев явно было
неожиданным. В качестве корабля
сопровождения с их стороны двое суток
шел целый вертолетоносец "Тарава"
- это против нашего-то тральщика! Потом -
вплоть до самого погружения - его
сменил танко-десантный корабль "Ньюпорт".
Нащелкали,
напечатали снимков - море. Смотрели в
бинокль и в перископ, как американские
сержанты гоняют по палубе негров-морпехов.
Тоже часы можно сверять. Появились "знакомые"
сержанты. Жизнь снова приобретала
обыденность. А русская душа всегда
любит быструю езду (по Гоголю) и жаждет
потехи. Может, и не только русская, но
только мы можем находить потеху и
устраивать ее в таких условиях и
ситуациях, где другим - скажем, евреям -
и не снилось.
Перед очередным
налетом "Орионов" подняли носовой
шпиль. Потом открылась боковая дверь
ограждения рубки и из нее вышел боцман
Фикус(это не кличка, а упрощенный
русский вариант татарского имени), неся
в руках блестящую квадратную банку из-под
сушек. Море было спокойным - штиль
полнейший, солнышко в легкой дымке...
Боцман водрузил банку на шпиль, затем
ушел и появился еще раз, но уже со
шваброй - толстая такая дюралевая ручка
у нее была. Швабру эту воткнул в банку и
с чувством исполненного долга и
личного достоинства не спеша вернулся
в рубку, задраив за собой дверь.
Вахтенный офицер скомандовал вниз: "Пошел
шпиль... на малой вправо!" Шпиль
завращался: вместе с банкой и шваброй
он преобразился и стал каким-то грозным
фантастическим оружием. Потом влево.
"Орионы"
чуть с ума не сошли. Они делали заход за
заходом. Пролетали вдоль и поперек на
минимальной высоте и минимальной
скорости. Перешли на два мотора и
кружились, кружились, кружились... С
вахтенного офицера ветром от винтов
сдуло за борт тропическую пилотку.
Командир не
выдержал: "Боцман, убери ты эту
хульню к такой-то матери, у них же
горючее уже на исходе, жалко же
дурачков..."
Боцман быстро,
но о скифским величием и спокойствием
подошел к шпилю, выдернул швабру, взял
ее на плечо, а банку небрежно пнул за
борт.
Обиженные "Орионы"
круто взмыли в небо и на всех четырех
моторах унеслись к солнечной Австралии.
Следующие два дня они делали облет на
заоблачной высоте и буев не кидали. То
ли стыдились чего-то, то ли боялись...
Кто ее поймет, эту полу-белую, полу-черную
американскую душу?
А через два дня
мы нырнули, и были таковы. Бай-бай! |
