Игорь Курдин, Питер Хухтхаузен, Р. Алан Уайт.
РПКСН К-219

16.25 Британов поднялся на ходовой мостик, привычно осмотрел горизонт и только потом оглянулся на ракетную палубу.
Оранжевый дым из разорванной шестой шахты встречным ветром относило в корму. Лодка шла полным ходом. Может, здесь, на ветру, ему придет в голову спасительное решение?
В течение семи часов он пять, раз вводил в четвертый отсек аварийные партии, но они ничего не добились!
Осушить шахту и трюм отсека не удавалось, - насосы не запускались. Химическая разведка давала неутешительные результаты: содержание паров окислителя многократно превышало все допустимые нормы. К этому времени уже загазовано пять отсеков, до восьмого включительно!
Средства защиты в кормовых отсеках на исходе. Москва постоянно передает запросы, на которые надо что-то отвечать, а что он мог ответить? И где их рекомендации?
Такие рекомендации были выработаны только к 17.00 и переданы на командный пункт Северного флота по телефону спецсвязи. После уточнения они были утверждены в 18.40, и только в 20.15 их передали на К-219. Однако на лодке их так и не приняли - к этому времени авария начала развиваться стремительно, как снежная лавина...
- Механик на мостик!
- Петрович, ты понимаешь, к чему может привести задержка с осушением шахты? Байдин передал мне связку ключей от сейфов, которую подобрал в четвертом, - взгляни на них! - В раскрытой ладони командира лежало несколько почти бесформенных кусков металла. Они были изъедены, источены до неузнаваемости. - Теперь ты видишь, что происходит с нашим корпусом?
- Вижу. У меня такое впечатление, что так же разъедена моя задница. Сейчас мы пошлем аварийную партию из четырех человек, и я заставлю их запустить насосы любой ценой. Мы подадим электропитание напрямую, нештатно, хотя это опасно. Возможно короткое замыкание, но другого выхода нет. Меня, мягко говоря, беспокоят другие ракеты - они не контролируются почти двенадцать часов.
- Наплевать, сейчас это не имеет значения. Если они не сдетонировали при взрыве, то выдержат и теперь. И еще - взгляни на ракетную палубу.
Красильников сильно перегнулся через борт и внимательно проследил взглядом за направлением руки командира. Разорванный металл, отодранное резиновое покрытие, но что это за глубокая вмятина почти поперек корпуса? Это явно не от взрыва!
- Командир! Похоже, кто-то помог нам разобраться с шестой еще до взрыва. Я думаю, это...
- Да, очень похоже на столкновение. Пусть это сфотографируют.

16.50 В четвертый отсек введена очередная аварийная партия. Видимость в отсеке хорошая. В трюме около двадцати тонн воды. Приступили к подготовке аварийного слива, осушения и орошения шестой шахты нештатным способом. На посту контроля ракет горят ВСЕ аварийные сигналы по ВСЕМ шахтам.

17.15 - Товарищ командир! Получено радио с КП СФ - они срочно запрашивают обстановку и наши действия. - Пошли их к черту и его бабушке! Механик! Насосы готовы?
- Готовы.
- Запускай, мать вашу!
- Центральный! Пущен насос аварийного слива и насос орошения по шестой. Они работают!
Вздох облегчения, наверное, вырвался у всех. Наконец-то!
- Центральный! Аварийная тревога! Пожар в четвертом отсеке! Горят электрощиты на верхней палубе - их заливает вода из трубопровода орошения! Из трюма опять пошел бурый дым!
Стоп насосы! Обесточить четвертый!
Только этого нам не хватало!
Через пять минут разведчики покинули четвертый, а затем и пятый отсеки. В горящий отсек был дан газогнегаситель системы ЛОХ*. Аварийная ситуация выходила из-под контроля.
- Командир! Запах окислителя в центральном посту!
- Всем включиться в средства защиты! Поджать переборочные сальники! Азнабаев! Выводи лишних во второй отсек!
- Центральный! Докладывает пульт ГЭУ - нагревается переборка со стороны четвертого отсека! - На глазах Капитульского краска на переборке стала темнеть, трескаться и сворачиваться, как осенние листья на костре.
- Докладывает мичман Сергеев из шестого! Я заглянул в пятый - там черный дым! Пятый горит!
- Немедленно дать ЛОХ в пятый! Задраить переборку! Намертво!!!
Матерь божья, если горят ОБА ракетных отсека, что будет с ракетами?!
Теперь оставалось уповать только на Бога. В третьем отсеке люди передвигались на ощупь, запотевшие стекла масок не позволяли ничего видеть.
Командир радистов, Володя Марков, отправил своих людей во второй отсек. К чему лишние жертвы?
Оставшись один, он пытался оживить свои приемники, но они безнадежно молчали. Последнее, четвертое по счету радио он передал час назад в 18.10.
Сегодня у него бы день рождения, настоящий, как у всех нормальных людей. Тридцать три года - возраст Иисуса Христа.
Жаль, что припасенная к такому случаю, бутылка шампанского - подарок жены Елены - останется здесь, в пропахшем запахом смерти отсеке.
Черт побери, неужели его друг Женька Азнабаев был прав, когда, произнося очередной тост на дружеских застольях, говорил, что им платят большие деньги за готовность умереть в прочном корпусе?
Эх, мать честная! Помирать, так с музыкой! Но поскольку музыки нет, придется выпить за свое здоровье в тишине. Почти гробовой.
Володя вышел из рубки связи и на ощупь двинулся по коридору в сторону центрального дозиметрического поста, где так же в одиночестве нес свою последнюю вахту начхим - Серега Воробьев. Правда, его приборы еще работали, контролируя радиационную обстановку в седьмом, ракетном, отсеке - оба реактора продолжали работать.

Когда я увидел входящего с бутылкой шампанского Володю, то просто опешил. Я сразу решил - дело плохо или он сошел с ума. Но он нагнулся и сквозь маску прохрипел, показывая на себя: "День рождения. Тридцать три". Я почему-то сразу понял и молча поднял с палубы две красные коробки из-под ПДУ. Других фужеров не было. Хлопнула пробка, он разлил пенящееся вино и произнес: "Будем жить!" На мгновение мы сорвали маски и жадно выпили, задержав дыхание. Закусывать отравленным воздухом не стали, а тут же натянули вонючие маски.

Серега сделал мне очень дорогой подарок. Он подарил мне запасной регенеративный патрон к противогазу. Я думаю, он подарил мне жизнь. А вообще-то, на самом деле день рождения у меня 20 октября. Просто решил тогда, что, наверное, не доживу...

Тогда они оба остались живы. Владимир Петрович Марков проживет еще почти десять лет.

18.50 Сработала аварийная защита реактора правого борта. Из-за отключения питания компенсирующие решетки остались в верхнем положении.
- Центральный! Докладывает пульт ГЭУ - у нас проблема. Сработала АЗ правого борта. Скорее всего, выгорели кабельные трассы в четвертом. Мы пытаемся использовать резервное питание, но ничего не получается.
Компенсирующие решетки не опускаются.
- Геннадий, чем это грозит нам?
- Мы не имеем стопроцентной гарантии того, что реактор заглушен. Решетки надо опустить, во что бы то ни стало.
- Час от часу не легче. Что для этого надо сделать?
- Придется опускать решетки вручную. И чем быстрее, тем лучше.
- Хорошо. Кто пойдет в седьмой?
Капитульский на минуту задумался. В обычных условиях операция по опусканию четырех решеток вручную занимала не более двадцати минут. Он сам многократно тренировал своих людей, но сейчас простая работа стала опасной. Если бы он мог, то пошел бы сам.
- Командир реакторного отсека старший лейтенант Беликов и спецтрюмный матрос Перминин.
- Утверждаю - они надежны. Готовьте их.
Теперь мы можем сказать, что с этого момента началась агония К-219.

* Газовая система объемного тушения пожара.