Игорь Курдин, Питер Хухтхаузен, Р. Алан Уайт.
РПКСН К-219

О если бы мог туда заглянуть, назвал кочегарку бы адом!
Русская народная песня.

19.15 У носовой переборки восьмого отсека стояли два человека, одетые в одинаковые черные прорезиненные костюмы, в масках изолирующих противогазов.
- Николай! Следи за временем - на все про все у вас двадцать минут. Ты меня понял? - Валерий Пшеничный не был инженером, но был хорошим организатором.
- Понял, - и для убедительности Беликов поднял руку. - Пошли, Серега!
Старший мичман Василий Ежов отдраил переборку, и две неуклюжие фигуры скрылись в реакторном отсеке. Хорошо, что еще сохранилось освещение, хотя отсек знаком до мелочей. Пройдя по коридору правого борта, они свернули налево и оказались у точно такой же переборочной двери, ведущей в аппаратную выгородку реактора правого борта.
- Черт возьми, совсем забыл! - недовольно вскрикнул офицер: круглая переборочная дверь была опоясана толстой цепью с огромным амбарным замком. - Давай лом, Серега. Жаль замок, сам покупал.
Несколько ударов, и замок загремел по стальной палубе. Теперь оба оказались на верхней площадке аппаратной выгородки. Двумя метрами ниже блестела крышка реактора. Для непосвященных она казалась бессмысленным нагромождением и хитросплетением сложных металлических конструкций, трубопроводов и кабелей.
Не задерживаясь на верхней площадке, они осторожно спустились вниз по вертикальному трапу. Только теперь они почувствовали необычно высокую температуру. Прибор температуры, имеющий верхний предел пятьдесят градусов, зашкалило.
У Николая мгновенно вылетела из головы вся теория ядерного реактора, которая гласила, что взрыв его невозможен. Это он в теории невозможен, а на практике? Без охлаждения и с неопущенными штатными поглотителями?
Сергей не столь глубоко изучал теорию реактора, поэтому тут же занялся практикой - начал прилаживать к ближайшему ручному приводу, первой из четырех решеток, большущую, похожую на ручку от обычной мясорубки рукоятку.
Двадцать, всего двадцать оборотов - и решетка окажется на нижних концевиках. На тренировках это занимало минуту.
Сменяя друг друга, они крутили эту чертову рукоятку. Сначала Николай считал обороты, затем сбился. Пот заливал глаза, и каждый последующий оборот давался все с большим трудом.
Наконец первая решетка опущена. Они не контролировали время, а просто знали, что эту работу надо сделать. И никто, кроме них, ее не сделает. Почему-то на ум пришла дурацкая присказка - "кто на кого учился".
Николай был сильнее физически, поэтому крутил больше. Он вел себя как настоящий офицер, как настоящий мужчина и работал наравне с матросом.
Когда и вторая решетка была опущена, оба поняли - пора выходить. Регенеративные патроны давно отработали, и им просто не хватало воздуха, красный туман застилал глаза, лицо под маской было залито потом и слизью. Они буквально захлебывались и задыхались.
"Пошли отсюда..." - прохрипел Беликов и подтолкнул Сергея к трапу наверх.

Вряд ли тот услышал команду, скорее догадался. Помогая, друг другу, они вылезли из аппаратной и, шатаясь от усталости, на ощупь подошли к выходу из отсека. После трех условных ударов в переборку их буквально втащили в восьмой отсек.
Восьмой отсек, как и девятый, - турбинный. Мощные паровые турбины и автономные турбогенераторы обеспечивали лодку ходом и электроэнергией. Теперь, когда в работе осталась только установка левого борта, работали только турбина и генератор, расположенные в нижнем помещении восьмого отсека. Поэтому температура там была около тридцати градусов, но после реакторного жара восьмой казался просто теплым местечком.
Беликов и Преминии почти лежали на палубе. Ребята заливали холодную воду прямо внутрь их резиновых комбинезонов. Казалось, это вызывает хоть какое-то облегчение.
- Капитульский запрашивает, - сколько решеток опущено?
- Две. Пока две. Мы пойдем еще раз.
- Командир просил посмотреть шестой отсек, если получится. В центральном теряют контроль над обстановкой.
- Хорошо, мы попробуем.
Следующий заход мало, чем отличался от первого. Только работать было гораздо труднее - слишком много сил потратили в первый раз. Набросили ключ на третью ПКР, и Серега начал крутить его, а Николай поднялся наверх и по коридору направился в нос, к шестому отсеку.
Отдраив переборку, он невольно отшатнулся - черный дым повалил ему навстречу. Значит, пожар уже и в шестом.
Машинально отметив время - 19.50, доложил центральный:
- В шестом дым, огня не видно, предполагаю, горит внизу.
И, словно в подтверждение его слов, последовал доклад с "Вольфрама":
- Пропало давление в корабельной системе гидравлики!
Стоявший на мостике старпом первым увидел это: рубочные рули из горизонтального штатного положения безжизненно опустились и встали вертикально. Агония продолжалась.
Беликов вернулся в аппаратную. Серега безжизненно висел на рукоятке.
- Эй! Ты живой?
- Мне плохо... - прохрипел Преминин.
- Как решетка?
- Кажется, опустил, проверьте.
ПКР действительно была внизу. Беликову предстояло решить: опускать последнюю или выводить Сергея?
Внезапно почувствовав, что и сам почти теряет сознание, Николай подхватил Сергея и потащил на выход.
Трудно определить, кто кому помог выбраться из пятидесятиградусной кочегарки. В восьмой их опять втащили вместе.
Содрав маски и расстегнув комбинезоны, товарищи, как могли, приводили их в чувство. Видимо, более молодой организм матроса помог ему быстрее прийти в себя.

Беликов напрочь вырубился. Страшно было смотреть на него: глаза красные, выкатились из глазниц, лицо безжизненно-белое. Серега сидел над ним. Он о чем-то спрашивал у Беликова, но у того не было сил ни подняться, ни ответить...
Матрос Алексей Долотий, старший турбинист

Осталась одна, последняя решетка. И ее надо опускать. Другого выхода не было. Сергей понимал, что идти надо и, кроме него, просто некому.
Мог ли он отказаться? Наверное, нет. Не мог. Как не мог и "прикинуться шлангом" и как бы "потерять сознание". Представлял ли себе всю меру опасности и риска? Наверное, да. Но он встал и просто сказал:
- Я пойду один. Там немного осталось. Одна решетка всего-то.
- Сергей, - протягивая противогаз, сказал Пшеничный, - это последний. Больше у нас нет.
- Ничего, мне хватит.

20.45 Для опускания ПКР № 4 в седьмой введен матрос Преминин.
К борту К-219 подошло первое судно ММФ "Федор Бредихин".

Сергей в третий раз проделал опасный путь к реактору. Казалось, что температура подскочила на десятки градусов. Видимость стала гораздо хуже - то ли от мгновенно запотевших очков, то ли от появившегося дыма или паров окислителя. Тем не менее, Сергей чувствовал себя гораздо увереннее, чем в первый раз. Как ни странно, он не испытывал чувства страха и не боялся одиночества. Он знал, что делать, и умел. И очень надеялся, что у него хватит сил на это.
Рукоятка показалась гораздо тяжелее, и каждый оборот давался с огромным трудом. Ему казалось, что он несколько раз терял сознание. Да так, скорее всего, и было. Он с трудом приходил в себя, а в голове стучала одна мысль - "опустить и выйти". Еще оборот, еще пол-оборота... Всё. Неужели всё?! Он сделал это! Теперь надо выбираться отсюда.
Чувство выполненного долга, хотя это и звучит высокопарно, прибавило ему сил. Сергей подошел к переборочной двери, но прежде, чем дать сигнал на выход из отсека, он нажал вызов "Каштана" и доложил в центральный:
- Докладывает Преминин. Реактор заглушен.
- Сергей - ты просто молодец, ты даже не знаешь, какой ты молодец! - впервые за последние часы голос Британова звучал почти радостно. - Давай в восьмой, мы начали вентилировать кормовые отсеки. Там должно быть получше.
- На связи пульт ГЭУ. Это Капитульский. Доклад Преминина подтверждаю - реактор правого борта заглушен всеми штатными поглотителями. Время - 21.05.
- Как левый борт?
- Реактор левого борта на мощности тридцать процентов, турбина застопорена и проворачивается паром каждые десять минут, готова к немедленной даче хода. Электропитание от турбогенератора левого борта по штатной схеме. Сопротивление изоляции по всем сетям - ноль.
- Мы сумеем удержать контроль над этим реактором?
- Надеюсь, что да. Судя по всему, пожар в четвертом, пятом и шестом прекратился, видимо, сработал огнегаситель ЛОХ. Поэтому кабельные трассы левого борта в этих отсеках, по-видимому, целы. Ситуация под контролем. Пока, во всяком случае.
- Механик! Что думаешь ты?
- Капитульский прав. Мы потеряли три отсека, а вместе с ними и резервные дизель-генераторы в шестом. Если мы сейчас сбросим защиту реактора правого борта - останемся и без хода, и без электроэнергии.
- Но у нас в запасе аккумуляторная батарея.
- Надолго ли ее хватит? Считаю, что реактор выводить преждевременно.
- Хорошо. Утверждаю. Кстати, почему до сих пор нет доклада о переходе Преминина в восьмой?
- Восьмой! Где Преминин?
- У нас проблемы! Мы не можем отдраить переборочную дверь! Ее прижало давлением из седьмого!
- Черт вас возьми! Сравняйте давление между отсеками по системе вакуумирования и откройте люк!
- Невозможно - мы попытались, но оттуда идет бурый дым - это пары окислителя!
- Перекрыть клапан! Преминин! Ответь центральному!
- Я на связи. Почему не открывают переборочную дверь? У меня кончается воздух? Здесь какой-то дым.
- Спокойно, Серега. Подойди к кормовой переборке. У тебя над головой захлопка системы вентиляции коридора правого борта. Открой ее, чтобы сравнять давление.
Никакой сложности эта операция в обычных условиях не представляла. Но только в обычных, а не для обессиленного и задыхающегося человека в задымленном, полуосвещенном отсеке!
Сергей с трудом нашарил захлопку и из последних сил попытался открыть ее. Упрямое железо не поддавалось!
- Центральный! Я не могу, закусило чеку, не получается... - глухой голос из-под маски отчетливо был слышен всем, наверное, потому, что все замерли.
- Так, спокойно... береги воздух, держись! Мы ее откроем!
- Я задыхаюсь, очень трудно дышать... - голос матроса звучал как из-под земли.
- Восьмой!!! Отожмите дверь упором! Навалитесь! Сделайте что-нибудь! Вытащите его!
Все, кто был у переборки, судорожно крутили раздвижной упор, наваливались своими телами, издавая хриплый вой, извергая проклятия, но ничего не могли сделать! Люк заклинило!
- Сергей! Это Капитульский! Ты слышишь меня?
- Да... Слышу...
- Потерпи еще немного, мы ее откроем, обязательно откроем! Если понял меня - постучи в микрофон.
Тук-тук...
- У тебя скоро день рождения, ты не забыл?
Тук-тук...
- Ты понимаешь, что ты сделал? Ты спас всех нас и еще многих, Сережа! И мы обязательно спасем тебя. Ты понял меня?
Ответа не было...
Сергей! Преминин! Ну, отвечай, пожалуйста, отвечай, Сережа...

"...В динамике "Каштана" послышались звуки, похожие на приглушенные рыдание. Похоже, он хотел что-то сказать, но... Я был последним, кто говорил и слышал Сергея. Не дай вам Бог быть на моем месте!"
Капитан третьего ранга Геннадий Капитульский

21.15 В седьмом отсеке при выполнении боевого задания погиб матрос Преминин Сергей Анатольевич. 21 год. Уроженец Вологодской области. Призван Великоустюгским РВК. Русский. Член ВЛКСМ.
Вахтенный журнал РПК СН К-219

В 21.30 к месту аварии подводной лодки подошли еще два судна Министерства Морского флота - "Красногвардейск" и "Бакарица". Передана просьба командира К-219 принять на борт теля трех погибших и эвакуировать девять особо пострадавших. Для обеспечения эвакуации лодка легла в дрейф.

Для Сергея Преминина последним пристанищем стал реакторный отсек атомохода. Это самый прочный гроб, который можно себе представить. Он навсегда остался на поле боя, заслонив собой весь мир от ядерной катастрофы.