Игорь Курдин, Питер Хухтхаузен, Р. Алан Уайт.
РПКСН "K-219"

Британов зажал кремальеру рубочного люка и легко спрыгнул на перископную площадку боевой рубки. В красном свете специальных светильников ее ограниченное пространство после простора ходового мостика казалось еще теснее. К окуляру непрерывно вращающегося перископа приник старпом Владимиров. Его задача - наблюдать за поверхностью моря и за воздухом. Сейчас он - глаза лодки, потому что радиолокационная станция выключена, чтобы своим излучением не демаскировать лодку, а акустикам сильно мешает плеск волн.
- Горизонт и воздух чист! - не отрываясь от окуляра, доложил Владимиров.
- Добро, старпом! Я в центральном посту! - Британов продолжил спуск вниз в центральный пост, расположенный на верхней палубе третьего отсека прямо под мостиком и боевой рубкой.

Центральный пост подводного крейсера напоминал кабину большого космического корабля. Даже по тревоге, когда здесь находилось пятнадцать человек, тут не было тесно. Пчелиное жужжание вентиляторов и тонкое пение электроники не смолкали ни на минуту.
Рядом с шахтой, ведущей наверх к рубочному люку, две закрытые двери, ведущие направо, в рубку акустиков, и налево - в рубку штурманов. На обеих дверях - список допущенных туда членов экипажа. Этот запрет строг, и никто даже не пытается нарушить его, чтобы не иметь неприятностей с особистом Валерием Пшеничным. Первым делом командир заглянул к штурману Азнабаеву, и они вместе склонились над картой. Британов проложил курс почти строго на восток и в ответ на недоуменный взгляд штурмана объяснил:
- Если нас засекли на выходе, пусть думают, что мы идем на учебные полигоны или в Белое море, в Северодвинск.
- Северодвинск - это хорошо... - расплылся в улыбке Евгений, вспомнив прошлогоднюю стоянку в этом самом веселом флотском городе, и тут же забыл о нем, углубившись в расчеты.
- Внимание в центральном! - прозвучала навстречу вышедшему из штурманской рубки Британову негромкая команда первого увидевшего его офицера. Но никто не вскочил со своих мест, потому что на подводной лодке это не команда "Смирно!", а просто знак того, что командир теперь здесь. Естественно, посторонние разговоры тут же смолкли. После мостика тут было не просто тепло, а даже жарко, и Британов первым делом сбросил меховую "канадку", занял стоявшее в центре широкое и удобное командирское кресло и цепким взглядом окинул свой главный командный пункт - ГКП.
Слева от него находился пульт управления ракетным оружием - ПУРО, - за которым сейчас никого не было. Петрачков занимает это кресло только при ракетной атаке, а сейчас он готовит к погружению свой четвертый отсек и ракетный комплекс.
Впереди слева командиру был хорошо виден зеленоватый экран боевой информационной системы "Туча", около которой "колдовали" начальники РТС* Вячеслав Киселев и его инженер Сергей Прихунов. Сейчас их главная задача - держать обстановку и обеспечить безопасное плавание корабля.
- Центральный - акустик! Горизонт чист! - прозвучал в динамике "Тучи" голос командира акустиков Сергея Рязанова. Именно он и его операторы сейчас становились "главным ухом" лодки. Они выжимали все возможное из когда-то лучшего, но теперь безнадежно устаревшего комплекса "Керчь". Музыкальный слух и почти звериное чутье заменяли им электронный анализатор.
Справа, в носу отсека, - пульт управления глубиной погружения и курсом лодки - "Шпат". Как два пилота-бомбардировщика, боцман - мичман Юрин - и боцманенок - молодой матрос Бандерс, держали черные шарики маленьких рычагов. Их руки постоянно находились в движении и на каждое, самое легкое, реагировали огромные рубочные и кормовые рули.
По правому борту центрального было царство стармеха - деда Красильникова. Перед ним был только пульт связи "Каштан"** и машинные телеграфы, но сорокалетнему деду этого было вполне достаточно, чтобы держать в руках "термоядерного исполина". Практически непрерывно щелкая тумблерами связи, он, казалось, говорил сразу со всеми отсеками и одновременно вертел лысой головой во все стороны, не упуская из виду ни один указатель, дисплей или прибор. В кажущейся суете на самом деле была стройная система высокого профессионализма, разглядеть и оценить которую мог только такой же профессионал.
Рядом с дедом сидел командир дивизиона живучести Олег Лысенко, заканчивающий последние расчеты дифферентовки перед погружением лодки. Требовалось точным распределением балласта уравновесить многотысячную махину так, чтобы она могла свободно маневрировать под водой. Еще правее по борту располагался пульт погружения и всплытия - "Вольфрам". На его индикаторах, как на рентгеновском снимке, можно увидеть все внутренности лодки - голубые баллоны воздуха высокого давления, мощные водяные насосы, серые нити трубопроводов. Ни один индикатор не горел красным цветом - значит, лодка загерметизирована и готова к погружению. Старший трюмный мичман Иван Лютиков еще раз нажал кнопку контроля, чтобы убедиться в этом.
- Товарищ командир! В лодке по местам стоят к погружению!
- Есть! Принять главный балласт, боцман - погружаться на глубину сорок пять метров с дифферентом три градуса на нос!
"Ква-ква-ква", - заквакал ревун сигнала погружения. Это его последняя "ария" в этом походе - требования режима "Тишина" не позволяли использовать колоколо-ревунную сигнализацию. Отныне все сигналы будут подаваться только голосом. Есть только одно исключение - сигнал аварийной тревоги. Если зазвенит бьющая по нервам металлическая трель звонка, то тут не до скрытости, тут речь идет о жизни и смерти. Британов и все офицеры жестко требовали не размышлять, а подавать этот сигнал при любом малейшем подозрении на опасность - слишком дорого могут потом обойтись эти секунды промедления. Но слишком много новичков на лодке, которые пока не понимают этого...
По всей лодке прокатился долгий, протяжный звук, похожий на глубокий вздох. Это воздух уходил из цистерн главного балласта, уступая место морской воде.

* РТС - Радиотехническая служба корабля.
**"Каштан" - Громкоговорящая циркулярная связь между отсеками и ГКП.