Л.Жильцов.
ДВОЕ ЗА ОДНИМ СТОЛОМ И МНОЖЕСТВО В РАЗНЫХ КОНЦАХ МОСКВЫ.

Следующий день начался с радосного события:на Большом Козловском появился назначенный в тот же экипаж Борис Акулов.
Мы знакомы с 1951г.,когда в Балаклаву пришел дивизион новых подводных лодок. Акулов служил тогда командиром БЧ-5(энергетическая установка на подводных лодках). Он был чуть старше меня - в 1954г. ему исполнилось тридцать. Хотя мы и не были друзьями, но встречались часто, вместе ходили на танцы, пили пиво в Доме офицеров. Служили на разных лодках, но потом оказались в одной бригаде по подготовке экипажей. Бригада размещалась на берегу, и зачастую на дежурстве Акулов был у меня в иодчинении. Парень он симпатичный, и я искренне обрадовался такому помощнику. Борис Акулов окончил Военно-морское инженерное училице им.Дзержинского в Ленинграде.
Впервый день он прошел ту же процедуру приобщения к секретности, только теперь уже с моим участием. Нам было выделено рабочее место(одно на двоих), и мы приступили к формированию экипажа.
По иронии судьбы, управление, которому нас подчинили, занималось испытанием ядерного оружия для ВМФ. Естественно, в нем не было не только подводников, но и вообще корабельных инженеров. Поэтому при всем желании офицеров управления помочь нам, пользы от них было мало.
Рассчитывать мы могли только на собственный опыт службы на подводной лодке послевоенного поколения. Помогали нам и строго засекреченные бюллетени зарубежной прессы. Посоветоваться же было практически не с кем:во всем ВМФ к нашей документации были допущены лишь несколько адмиралов и офицеров так называемой экспертной группы, смотревших на нас, зеленых капитан-лейтенантов, свысока.
Параллельно с работой над штатным расписанием, мы с Акуловым изучили личные дела и вызывали людей, необходимостьв которых была уже очевидной. Еженедельно, а то и чаще, с флота нам поступали подробные (выезные дела), включавшие служебные и политические характиристики, карточки взысканий и поощрений. Естественно, нигде ни словом, ни намеком не упоминалось об атомной подводной лодке. Лишь по набору военно-учетных специальностей флотские кадровики могли догатываться о формировании экипажа для неординарного корабля. На каждую вакансию представлялись три кандидата, отвечавших строжайшим требованиям по профессиональной подготовке, политико-моральным качествам и дисциплине. Их дела мы изучали самым придирчивым образом, поскольку знали, что нас будет контролировать (другая инстанция), и если кандидатуру она отклонит, нам придется все начать сызнова. Отсеивали по самым нелепым, как я тогда понимал, признакам:кто-то ребенком оказался на оккупированной терриротии, у кого-то отец жены побывал в плену, а у кого-то, хотя в графе (национальность) и стояло (русский), отчество матери явно еврейское.
Прибывшие офицеры и мичманы попадали в трудное положение. Лодка еще только строилась, заниматься подготовкой было негде. Учитывая секрктность нового назначения, рекомендовалось семьи пока не вызывать, а жить в общежитиях ВМФ за городом или у родственников. Даже приходить в управление на Большом Козловский после того, как были выполнены все формальности, связанные с зачислением в экипаж, не рекомендовались без особой надобности. Все вызванные офицеры каждое утро с девяти до десяти звонили нам с Акуловым:(Докладывает старший лейтенант Тимофеев!) Ответ в течение двух месяцев оставался неизменным:(Звоните завтра в это же время). Два месяца понадобилось, чтобы полностью сформировать экипаж на бумаге.
Дисциплина офицеров, разбросанных по разным концам Москвы, особого беспокойства у нас не вызывала - отбирались лушчие из лучших. Лишь одного из них пришлось сначала строго наказать, а потом и откомандировать на прежнее место службы.
Если большинство наших будущих сослуживцев томились праздностью, мы с Акуловым не замечали, как пролетали день за днем. Помимо рутинной работы, связанной с приездом людей, собеседованиями, размещением, нам приходилось решать вопросы, от которых зависела эксплуатация будущей лодки. Приведу один пример. Штатное расписание предусматривало на две ГЭУ лишь три управленца с минилальным на флоте окладом в 1100 рублей в месяц. Потребовалось нескорько месяцев, чтобы доказать: лишь шесть инженеров могут обеспечить полноценную трехсменную вахту на ГЭУ. И как прав был первым заместитель председателя Совета министров СССР В.А.Малышев, предложивший позднее главнокомандующему ВМФ С.Г.Горшкову создать полгнстью офицерский экипаж - кузнецу квалифицированных кадров для развития атомного флота. К сожалению, это оказалось невозможным, в том числе и по объективным причинам: кому-то нужно было выполнять тяжелые физические и вспомогательные работы.
К началу октября 1954г. все офицеры находились в Москве, и назревала необходимость спланировать конкретно, кого и где обучать. Было решено офицеров штурманской, радиотехнической и минно-торпедной специальностей направить в соответствующие инспитуты и КБ, создававшие оборудование для лодки, а затем - на Северный флот, в Полярный, для стажировки на дизельных подводных лодках.
Другая, более многочисленная группа, включавшая командирский состав, офицеров электромеханической боевой части и начальников медицинской службы, должна была пройти курс обучения и практическую подготовку по управлению атомной энергетической установкой. К тому времени такую подготовку можно было осуществить лишь на первой в мире атомной электростанции(АЭС), пущенной летом 1954г. в поселке Обнинском, в 105 км от Москвы. Тогда местонахождение АЭС считалось государственной тайной и поселок - впоследствии город Обнинск-был частично закрыт для въезда, а в отдельные зоны допускались только работающие по особым пропускам.
Управление ВМФ договарилось о нашей поездке в Обнинское для согласования конкретных планов и сроков на 2 октября 1954г. Форма одежды - гражданская