Л.Жильцов.
НЕПРОСТЫЕ ИТР тов.ЖИЛЬЦОВА

Я уже говорил, что обнинские специалисты довольно скептически отнеслись к возможности освоения реактора за два-три месяца. Военные, мол, откуда им знать высшую математику и физику? И первые лекторы, читавшие курсы морским офицерам, исходили из этой предпосылки. Но подход у них был диаметрально противоположный.
После вспупительных, довольно общих и популярных лекций Блохинцева и его заместителя Красина за нас взялись два теоретика. Первый, Усачев, разжевывал любое новаое понятие и после каждой фразы непременно осведомлялся:(Это понятно?) Так, как он объяснял, понятно было даже детям. Второй, Румянцев, едва произнеся несколько слов, принялся исписывать доску многоэтажными формулами. Заполнив ее до конца и нимало не заботясь о своей аудитории, он сказал:(Ну, это понятно!). И перевернув доску, стал вновь заполнять ее формулами, явно испытывая на прочность своих студентов. И тут - о чудо! - Виталий Еременко тянет вверх руку. - Есть вопрос, а почему вы написали так, а не эдак?
Лектор опешил: он никак не ожидал (подвоха) от молодых офицеров. А тут к Е ременко приходят на помощь Вячеслав Иванов, потом Анатолий Благовещенский и другие офицеры. Пытаясь объяснить происхождение появившегося многочлена, Румянцев снова исписывает доску сверху донизу, но молодые инженер-лейтенанты опять на высоте и требуют новых доказательств. После несколько таких (разведок боем) ученые убедились, что имеют дело с достойным (противником). И действительно, большинство моряков были выпускниками училища им.Дзержинского, затем окончили курсы химиков с перспективой подготовки атомщиков. Так что очень скоро ученые привыкли к тому, что с нами вступают в спор морские офицеры.
График нашей подготовки сдвинулся в сторону опережения: вместо двух месяцев на теорию хватило чуть больше месяца. Уже в январские каникулы 1955г. нас перевели на стажировку непосредственно на реактор, расписав по три-четыре человека в каждую из четырех смен персонала АЭС.
Принцип распределения исходил из главного: учить тому, что нужно на корабле. Будущие управленцы сели к пульту управления: один - оператор, второй - старшим оператором. Будущие командиры БЧ-5 включились в работу дежурными инженер-механиками смен, освоив потом и должности начальников смен. Меня жребий свел с Ростиславом Леонидовичем Тимошенко. Во всех сменах персонал и стажеры быстро сработались, и уже через полтора-два месяца мы смогли приступить к сдаче экзаменов на допуск к самостоятельному управлению атомным реактором. Параллельно спешным порядком заканчивалось строительство стенда нашей атомной установки. В отдельном здании, в подвальном помещении были смонтированы в натуральную величену энергетические отсеки подводной лодки со всеми вспомогательными механизмами, включая пульт управления. Правда, на настоящем корабле предстояло установить два таких реактора, по одному с каждого борта. Кроме того, вместо гребного винта на стенде стоял гидротормоз. Руководили стендом Николай Робертович Гурко и Ростислав Васильевич Егоров, но персонала у них практически не было - лишь несколько слесарей, занимавшихся системами самого здания. В принципе, обслуживаться стенд должен был специальной сдачной командой, которая как нам сказали, уже формировалась. Одноко учитывая секретность работ и неспешность организации, от которой зависела выдача допуска, выйти на работу этой команде предстояло еще не скоро. Более того, уникальность нашей лодки состояла еще и втом, что испытания ГЭУ на стенде и даже на корабле проводились не заводской сдаточной командой, а нашим офицерским составом.