Л.Жильцов.
Наш тандем.
Леонид Гаврилович старше меня на восемь лет.
Наши отношения всегда были самыми дружескими, но без панибратства. Я его уважал, как старшего, а он следил, что-бы ни в чем не уронить моего достоинства.
Не было случая, что-бы он отменил какое-то мое указание. Придут к нему на меня жаловатся:"Вот мне старпом приказал сделать так-то!"
Ответ был неизменным:"Раз приказал, значит, исполняйте".
Если он с моим приказанием был не согласен, то вызывал меня и говорил:"Лев, мне кажется, ты не прав. Подумай, может, ты свое приказание отменишь. Но смотри сам".
В отношении с экипажем я выступал в роли цербера, он - отца родного.
Должен признать, это - оптимальный вариант, при котором на корабле полный порядок: И командир хороший
- экипаж его любит и ему доверяет, и разболтанности никакой, потому что старпом не дремлет.
К тому-же такое распределение ролей наилучшим образом отвечало личным наклонностям каждого из нас.
Леонид Гаврилович, очень внимательный к людям, ко всему присматривается, все видит. Замечания высказывает тактично, никогда не позволит себе резкости. Любой член экипажа удостоится нескольких похвальных слов.
Я-же неукоснительно требую дисциплины, потому что все аварии только от разгильдяйства. И когда был старпомом, и когда командовал "K-3", имел репутацию строгого начальника, и этим, честно говоря, гордился, так как под моим командованием не погиб ни один человек.
Если замечал халатность со стороны матроса или младшего офицера, вызывал его начальника и требовал навести порядок. После устного предупреждения, если оно оказывалось безрезультатным, следующей мерой воздействия была такая: в строю оставлялись только офицеры и перед всеми обьяснялся проступок одного из них. Однако если и она не действовала, приходилось прибегать к аресту при каюте. Эта санкция часто применялась мною для отстающих по профессиональной подготовке.
Получает двойку по специальности - первое предупреждение.
Cнова не сдает экзамен - садись под домашний арест. Тут хочешь не хочешь а придется заниматся. Бывало, сажал офицеров на гауптвахту, но только в исключительных случаях. В принципе мы с Осипенко старались не избавлятся от людей. За всю мою службу лишь одного человека я списал на берег. Вот конкретный пример, иллюстрирующий разницу в наших с Осипенко подходах к подчиненным и одновременно результативность нашего тандема.
Был у нас матрос-разгильдяй. Пробовал я на него воздействовать по разному, но безрезультатно. Надо наказывать, может да-же списывать на берег. Пришел посоветовался с Осипенко. Он сказал, что все уладит.
Выхожу от него, Леонид Гаврилович вызывает к себе матроса:
- Ну, как жизнь? Что из дома пишут? Как там родители?
Тот отвечает:
- Да крыша у дома провалилась! Отца у меня нет, а мать одна не справляется.
- Что же ты молчишь? - говорит Осипенко.
- Я тебе отпуск дам. Поезжай, повидайся с матерью, заодно и крышу починишь.
Такого поворота матрос, конечно, не ожидал. Он знал за собой вину и был уверен, что его вызвали для наказания. Он действительно скоро уехал в отпуск, а когда вернулся, старался изо всех сил оправдать доверие командира.
Надо-ли говорить, как весь экипаж жалел, что Леонида Гавриловича от нас переводят? Еще одна причина по которой Леониду Гавриловичу трудно было расставатся с "K-3", - это предстоящий поход на Северный полюс.
|
|
