РОСПИСИ

На флоте не умеют ни читать, ни писать. - Где? Здесь? - спрашивает старпом и, размахнув- шись, шлепает печать совсем не туда, где скребет бу- магу палец командира подразделения. - Да не там же! - хватается за уши и ноет коман- дир подразделения. - Вот же где нужно было! Здесь же написано! Теперь все переделывать! - Раньше надо было говорить, - делает себе ответственное лицо старпом и завинчивает печать. Нет, на флоте не умеют ни читать, ни писать. Но зато на флоте умеют расписываться. В любом аморф- ном состоянии, и даже безо всякого состояния, военно- служащий на флоте не теряет способности рисовать те каракули, в которых даже его родсгвенняки никогда не узнают представителя их чудесной фамилии. Флот силен своими росписями. Где он их только не ставит. На каких только бумажках он не расписывается. Особенно в журналах инструктажа по технике безо- пасности. Сколько у нас этих журналов инструктажа - этого никто не знает, и расписываемся мы за этот ин- структаж когда угодно. Поднесут журнал в любое вре- мя дня и ночи - и расписываемся. Скажут: - Вот здесь чиркани, - и чирканешь, никуда не де-нешься. На огромном подводном крейсере шел пряем боеза- паса: машинка торпедо-погрузочного устройства визжала, как поросенок, в тумане, и торпеда ленивым чудовищем сползала в корпус. Среди общего безобразия и суетни взгляд проверяю- щего непременно нащупал бы Котьку Брюллова, по кличке Летало. Лейтенант и минер Котька был награж- ден от природы мечтательностью - редкое качество среди славного стада отечественных мино-торпедеров. - Очнитесь! Вы очарованы! - периодически оралему в ухо командир. Котька пугался, начинал командовать, и все шло наперекосяк. А потом он опять забывался и в мечтахдалеко улетал. И вдруг он испугался самостоятельно, без коман- дира: ему показалось, что тот крадется к его уху. Коть- ка ошалело взмахнул руками, как дирижер, которого нашло в брюках шило, и одна рука его, вместе с рука- вицей, попала туда, куда она никак не должна былапопасть: в работающую машинку. Рукавицу затянуло, и Котька заорал. Орал он хо- рошо, звучно и непрерывно. Он орал и тогда, когда все остановили, а руку выдернули и осмотрели. На звуки Котьки из люка неторопливо выполз тол- стый помощник командира с журналом инструктажа по технике безопасности под мышкой. Он был похож на старую, жирную, мудрую крысу, бредущую забрать при- манку из лап только что прихлопнутой мышеловкойтоварки. - Не ори! - оказал он негромко и мудро, подходя непосредственно к Котьке. - Чего орешь? Сначала рас-пишись, а потом ори. После этих слов Котька, ошалевший от боли, по- чему-то перестал орать и расписался там, где была при-готовлена галочка. - Вот теперь, - сказал помощник, убедившись в наличии росписи, - ори, разрешаю, - и так же неторопливо исчез в люке. Перенесемся через десять лет в ту же лодку, в тот же первый отсек. Что мы видим? Ну, прежде всего, командира первого отсека мино-торпедера Котьку, растерявшего мечты и вояосы, награжденного болью в душе и в желудке, мирно дремлющего в ожидании пере- вода к новому месту службы, и его отличного мичмана, втягивающего специальной рукояткой торпеду в аппа-рат. Все торпедисты знают, как коварна рукоятка. Она обладает обратным ходом. Обратный ход бывает тольков лоб.
Мичман для чего-то отпустил рукоятку - то ли пот стирал, то ли чесался. Сейчас это уже трудно устано-
вить. Рукоятка сделала "бум!" - обратно и в лоб.
Посыпались искры, от которых мичман на время ослеп; лицо его с криком превратилось в одну боль-шую шишку.
И что же сделал наш славный командир Котька?
Он бросился к... журналу инструктажа. Он лихорадоч-
но нашел нужную графу и увидел, что там нет росписи.
Он вспотел от предчувствия. Он подсунул слепому от все еще сыплющихся искр подчиненному журнал, вло-жил в руки ручку и сказал: - Не вой! вот здесь... распишись.
Мичман перестал выть и расписался наощупь, после
этого он был спасен. После росписи его перевязали.