БОЖЕ, ХРАНИ МОРЯКА!

Солнце. В мире ничего нет, кроме солнца. Подвод-
ник, как приговоренный, любит солнце. Для него нет
дороже награды, не придумали еще.

Верный друг солнце. Оно розово греет сквозь полу-
закрытые веки, отражается от воды тысячью слепящих
зайчиков, рассыпается в мягкой зелени трав, раскры-
вается улыбками цветов и щедро дарит покой
размягшей подводной душе; душе бедной, подводной.

Штаб тоже любит солнце, но не так примитивно, ко-
нечно, как простой подводник - штаб любит его гораз-
до сложнее: ах, если б в базе не осталось ни одного ко-
рабля, выпихнуть бы их в море всех, как было бы хоро-
шо, сколько бы было солнца; сколько бы было радости
ежедневного штабного труда; сколько бы родилось по-
рывов в порывистой штабной душе, сколько бы в ней
всего улеглось.

Поэтому каждое новое выпихивание новой подводной
лодки в море - это маленький штабной праздник, вол-
нение которого сравнимо только с волнением птичьих
перелетов и собачьих свадеб.

Наступит ли всеобщее выпихивание? Наступит ли
праздник большого солнца? Хочется... хочется... и ве-
рится...

Штаб прощался с лодкой. Для этого он выстроился
на пирсе в одну шеренгу и грел загривки: тепло распол-
залось по спине, как слеза по промокашке, и, продви-
гаясь к впадине меж ягодиц, цепляло мозг за подушку.
В такие минуты хорошо стоится в строю.

Все штабные офицеры уже отпрощались с корабель-
ными специалистами, и только командир дивизии все ни-
как не мог нацеловаться с командиром лодки; они все
гуляли и гуляли по пирсу.
- Матчасть?
- В строю, в строю...
- Личный состав?
- На борту, на борту...

- Смотри: бдительность, скрытность, безаварий-
ность. Чтоб все четко. Понял? Отличного тебе выполне-
ния боевой задачи. Семь футов под килем и спокойного
моря.

Они подержались за руки, и адмирал позволил себе
улыбнуться. Добрыми глазами. Не удержался и похло-
пал по плечу. И тепло адмиральских глаз, ну и похло-
пывание, разумеется, передалось командиру и разо-
шлось у него по груди, и раздвинуло улыбку широко,
как занавеску; грудь набрала побольше воздуха и упря-
мо обозначилась под рабочим платьем.
- По местам стоять, со швартовых сниматься!

В такие минуты хорошо глотается сладкий с горчин-
кой морской воздух.

"Отдать носовой..." Гложет, гложет... щипет, ще-
мит, скребется... И в голову лезут самые неожиданные
мысли, поражающие своей примитивностью. К примеру:
а что будет, если с места, вот так, сейчас размахнуться
и с отходящей лодки прыгнуть на пирс? Прыг - и нету.
Допрыгнул бы. Интересно, какая будет физиономия у
штаба? Они там тоже вроде за что-то отвечают. А что
было бы потом? Потом, наверное, выяснят, что ты все-
гда носил в себе эту ненормальную склонность
прыжкастую.

"Отдать кормовой..." Хорошо бы при этом что-ни-
будь крикнуть. Интересно, есть в медицине понятие:
временное затмение?
- На буксире, на буксире...

Поехали... пропало солнце... не будет больше солнца...

Между телом лодки и пирсом уже образовался за-
зор метров пять-шесть зеленой портовой воды.

И вдруг размягчение сломалось: на нос выбежал
командир. На лице у него - растерзанность. Он про-
стер руки к пирсу:
- Боцмана... боцмана на борту нет!!!
Так кричит убиваемое животное. Зарезали. Штаб
скомкался. Адмирал зарыдал во всем адмиральском.
А может, это он так зарычал:

- Да иди ты ввв... - полуприсел он, срываясь
на крик.

Простите, хочется спросить: куда "иди ты" ? А все
туда же: в то самое место, откуда, по индийской леген-
де, все это и началось: ввв... пи-ззз-дууу!
Атак хотелось солнца.