ЛАПЕРУЗЫ МОЧЕНЫЕ

Начнем с солнца. Оно - померкло! И померкло оно
не только потому, что за биологию вида я сражался в
полной темноте полярной ночи; оно померкло еще и
потому, что в один прекрасный день к нам ворвался
краснорожий мичман из тыла и, заявив, чтоб мы больше
в гальюн не ходили, исчез совсем, крикнув напо-следок: "Давайте ломайте!!!"
Он пропал так быстро, что мы засомневались: уж не
галлюцинация ли он и его рекомендация "не ходить вгальюн"?!
Жили мы в то время на четвертом этаже в казар-
менном городке. Весь экипаж укатил в отпуск, а меня
оставили с личным составом, то есть с матросиками на-шими, за всех в ответе.
- Чертовщина какая-то, - подумал я про мичмана
и тут же сходил в гальюн, а глядя на меня, сходили в
гальюн еще сорок моих матросов. На всякий случай.
Под нами, ниже этажом, помещалась корректорская,
там тетки корректировали штурманские карты. Через
сутки ко мне влетает начальник этого бляд-приюта и
орет, как кастрированный бегемот:
- Вам что?! Не ясно было сказано?! Что в гальюн!Не ходить!
- В чем дело? - спрашиваю я, спокойный, как стоиндийских йогов.
- Нас топит! - делает он много резких движений. - Вас? - Нас, нас!
- И что, хорошо топит? - Во! - говорит он и делает себе харакири по шее.
- А при чем здесь мы? Ну и тоните... без замеча-ний...
- Ы-ы!!! - рычит он. - Вы ходите в гальюн, а настопит! Прекратите!
- Что прекратить? - Прекратите ходить в гальюн!!! - А куда ходить?
- Куда хотите! Хоть в сопки! - А вы там были? - Где?!
- В сопках в минус тридцать? - Пе-ре-с-та-нь-те из-де-ва-ть-ся! У на-с у-же
столы пла-ва-ют!!!Ну-у-у... - сказал я протяжно, травмируя
скулы, - и чем же я могу помочь... столам?..
- А-а-а!!! - сказал он и умчался, лягаясь, безум-ный.
"Бешеный", - подумал я и сходил в гальюн, а за
мной сходили, подумав, еще сорок моих матросов. На
всякий случай. Может, завтра запретят... по всей стране... кто его знает?..
Назавтра явилась целая банда. Впереди бежал на-
чальник корректорской - той самой, что временно пре-
вращена в ватерклозет, и орал, что я - Али-Баба и вот
они, мои сорок разбойников. Это он мне - подводникуфлота Ее Величества?!
- Ну ты, - сказал я этому завсклада остервенело-
сти, - распеленованная мумия Тутанхамона! Берегите свои яйца, курочка-ряба!
Нас разняли, и мне объяснили, что в гальюн хо-
дить нельзя, что топит, что нужно поставить матроса,
чтоб он непрерывно ломал колено унитаза ("Что
ломал?" - "Колено! Ко-ле-но!" - "Об чего ломал? об ко-
лено?"), "ломами ломал, ломами, и не делайте умное
лицо! и чтоб в гальюн никто не ходил! Это приказание.Командующего!"
- А куда ходить? - Никуда! Это приказ командующего.
- Ну... раз командующего-о...Я построил всех и объявил, что командующий с се-
годняшнего дня запретил нам ходить в гальюн.
- А куда ходить? - спросили из строя. - Никуда, - ответил я.
- А-га, - сказали из строя и улыбнулись, - ну,есть!..
А потом мы поставили матроса, чтоб непрерывно
ломал, и срочно сходили все как один сорок один вгальюн, про запас.
- Упрямый ты, - сказал мне, уже мирно, началь-ник корректорской.
"Ага, - подумал я, - как сто бедуинов".
- Ну-ну, - сказал он, - я тебе устрою встречу скомандующим.
"А вот это нехорошо, - подумал я, - мы так не до-
говаривались. Надо срочно поискать нам гальюн где-то
на стороне, а то этот любимый сын лошади Пржеваль-
ского и впрямь помчится по начальству".И пошел я искать гальюн.
- Товарищ капитан первого ранга, - обратился я
к командиру соседей по этажу, когда тот несся по лест-
нице вверх, стремительный; кличка у него была, каку эсминца - Безудержный.
- Товарищ капитан первого ранга, - обратился я,
- разрешите нам ходить в ваш гальюн. У меня сорок че-ловек... всего...
Он остановился, повернулся, резко наклонился ко
мне с верхней ступеньки, приблизил лицо к лицу вплот-ную и заорал истерично:
- На голову мне лучше сходи сорок раз! На голо-
ву! - и в доказательство готовности своей головы ковсему треснул по ней ладонью.
Тогда я отправился к командиру дивизии:
- Прошу разрешения, товарищ капитан первого
ранга, старший в экипаже... товарищ комдив, запреща-
ют в гальюн ходить, у меня сорок человек, у меня
люди... а куда ходить, товарищ комдив?
Комдив из бумаг и телефонов посмотрел на менясильно?
- Не знаю... я... не знаю. Хочешь, строем сюда комне ходи.
После этого он бросил ручку и продолжил:
- Пой-ми-те! Я не-га-ль-ю-на-ми-ко-ман-ду-ю-ю! Не
гальюнами! И не говном! Отнюдь! Я командую с-тра-
те-ги-чес-ки-ми! Ра-ке-то-носцами.
После этого он подобрал со стола карандаш и швыр-нул его в угол.
"Ну вот, - подумал я, - осталось дождаться встре-
чи с командующим. Я думаю, это не залежится".И не залежалось.
- Я слышал, что у вас возникли сомнения? отно-сительно моего приказания?
- Товарищ командующий... я... не ассенизатор...
- Так станете им! Станете! Все мы... не ассениза-
торы! Нужно думать в комплексе проблемы! Почему срете?!
- Так ведь... гальюн закрыли...
- То, что гальюн закрыли, я в курсе, но почему вы,
вы почему срете?!! Вас что?! Некому привести в мери-диан?!.
После командующего мы принялись ломать унитаз
интенсивно. И ходить в гальюн перестали. То есть не
совсем, конечно, просто ходили хором потихонечку,
вполуприсед. И тетки, которые в корректорской ниже
этажом, так же ходили - по чуть-чуть.
И вот сломали мы, наконец, колено! Маэстро, туш!
И не просто сломали, а пробили насквозь! И не про-
сто пробили, а лом туда улетел!
А там в тот момент, к сожалению, сидела тетка... Си-
дит себе тетка, тихо и безмятежно гадит, и вдруг свер-
ху прилетает лом и втыкается в бетон перед носом.
И что же тетка? Она гадит мятежно! Во все стороны,
раз уж выпал такой повод для желудочно-кишечного
расстройства. Да еще сверху в дырищу свесилось пять
голов, пытаясь разглядеть, куда это делся лом; а еще
пять голов, которые не поместились в дырищу, стоят испрашивают в задних рядах:
- Ну, чего там, чего застыли?..Конечно, снизу прибежали, разорались:
- Человека чуть не убили!На что наши возражали: - А чего это она у вас гадит?
Больше всех возмущался я: - Лично мы, - кричал я, - давно уже ходим на
чердак! А ваши тетки! Сами валят, а на нас гадят!
(То есть наоборот.) Вот теперь я у этого легендарного
отверстия вахту поставлю, чтоб днем и ночью наблю-
дали за этим вашим безобразием! Будем общаться на-
прямую! А то нам нельзя, а им, видите ли, можно!..
И начали мы общаться напрямую. Мои орлы реши-
ли, что если есть отверстие и если из него можно про-
вести перпендикуляр, который при этом уткнется ниже
в другое отверстие, то странно было бы при наличии
такого отверстия и такого перпендикуляра ходить начердак!
На следующий день опять снизу прибежали и опятьорали:
- А те-пе-рь! Давайте делайте нам косметический
ремонт! Давайте делайте! У нас там - как двадцатьгранат разорвалось! С дерьмом!
- Почему двадцать? - слабо возражал я, потря-
сенный ошеломительным размахом общения напря-
мую. - Откуда такая точность? Почему не сорок?
И вот гальюн. Каждый день гальюн. С ним была
связана вся моя жизнь, все мои радости и печали, все
мои помыслы и страданья, он мне снился ночами, мы
сроднились с начальником корректорской, ходили друг
к дружке запросто и подружились семьями,..
В общем, когда приехал из отпуска мой сменщик,
я, сдавая ему экипаж, веселился как неразумный, хо-
хотал, хлопал его по плечу и целовал вкусно.
- Ви-тя! - говорил я ему нежно. - Знаешь ли тыотныне свою судьбу?
Он не знал, я подвел его к гальюну:
- Вот, Витя, отныне это твоя судьба! А что будетглавным в твоей судьбе?
И опять он не энал. - Главное - на тетеньку не попасть. Там у нас
одна дырочка есть, смотри - только в нее не поскольз-
нись, а то мне будет печально. Остальное все - муть
собачья. Муть! Все образуется и сделается как бы само
собой. Сделают тебе гальюн, вот увидишь, сделают!
Машина запущена. Ты, главное, не делай резких дви-
жений. И дыши носом. Арбытын ун дисциплин!
И мой сменщик вздохнул, а я вышел, оставив его,
как говорится, в лучших чувствах с тяжелым сердцем;
вышел, хлопнул дверью и очутился в отпуске, хоть мне
вслед и орали: "Не уезжать, пока не доведете гальюн
до ума! Не выпускайте его, не выпускайте! Не выда-
вайте ему проездных, не выдавайте!"
Целуйтесь с ними, с моими проездными. Пишите их,
рисуйте, добивайтесь портретного сходства. Лаперузымоченые. Кипятить вас некому!