Я ВСЕ ЕЩЕ ПОМНЮ

...Я все еще помню, что атомные лодки могут ходить
под водой по сто двадцать суток, могут и больше -
лишь бы еды хватило, а если рефрижераторы отказали,
то сначала нужно есть одно только мясо - огромными
кусками на первое, второе и третье, предварительно
замочив его на сутки в горчице, а потом - консервы, из
них можно долго продержаться, а затем в ход пойдут
крупы и сухари - дотянуть до берега можно, а потом
можно прийти - сутки-двое на погрузку - и опять уйтина столько же.
Я помню свой отсек и все то оборудование, что в
нем расположено; закрою глаза - вот оно передо мной
стоит, и все остальные отсеки я тоже хорошо помню.
Могу даже мысленно по ним путешествовать. Помню,
где и какие идут трубопроводы, где расположены люки,
лазы, выгородки, переборочные двери. Знаю, сколько
до них шагов, если зажмурившись, затаив дыхание,
в дыму, наощупь отправиться от одной переборочнойдвери до другой.
Я помню, как трещит корпус при срочном погруже-
нии и как он трещит, когда лодка проваливается на
глубину; когда она идет вниз камнем, тогда невозмож-
но открыть дверь боевого поста, потому что корпус сда-
вило на глубине и дверь обжало по периметру. Такое
может быть и при "заклинке больших кормовых рулей
на погружение". Тогда лодка устремляется носом вниз,
и на глубине может ее раздавить, тогда почти никто
ничего не успевает сделать, а в центральном кричат:
"Пузырь в нос! Самый полный назад!" - и тот, кто не
удержался на ногах, летит головой в переборку впере-мешку с ящиками зипа.
Я помню, что максимальный дифферент - 30 градусов и как
лодка при этом зависает, и у всех глаза лезут на лоб
и до аналов все мокрое, а в легких нет воздуха, и
тишина такая, что за бортом слышно, как переливается
вода в легком корпусе, а потом лодка вздрагивает и
"отходит", и ты "отходишь" вместе с лодкой, а внутри
у тебя словно отпустила струна, и ноги уже не те - не
держат, и садишься на что-нибудь и сидишь - рукой не
шевельнуть, а потом на тебя нападает веселье, и ты смеешься, смеешься...
Я знаю, что через каждые полчаса вахтенный дол-
жен обойти отсек и доложить в центральный; знаю, что
если что-то стряслось, то нельзя из отсека никуда бе-
жать, надо остаться в нем, задраить переборочную
дверь и бороться за живучесть, а если это "что-то" в от-
секе у соседей и они выскакивают к тебе кто в чем,
безумные, трясущиеся, то твоя святая обязанность - за-
гнать всех их обратно пинками, задраить дверь на кре-
мальеру и закрыть ее на болт - пусть воюют.
И еще я знаю, что лодки гибнут порой от копеечного
возгорания, когда чуть только полыхнуло, замешка-
лись - и уже все горит, и из центрального дают в от-
сек огнегаситель, да перепутали и не в тот отсек, и
люди там травятся, а в тот, где горит, дают воздух вы-
сокого давления, конечно же тоже по ошибке, и давятся
почему-то топливные цистерны, и полыхает уже, как в
мартене, и люди - надо же, живы еще - бегут, их уже
не сдержать; и падает вокруг что-то, падает, трещит,
взрывается, рушится, сметается, и огненные вихри не-
сутся по подволоку, и человек, как соломинка, вспыхи-
вает с треском, и вот уже выгорели сальники какого-
нибудь размагничивающего устройства, и отсек запол-
няется водой, и по трубопроводам вентиляции и еще
черт его знает по чему заполняется водой соседний отсек,
а в центральном все еще дифферентуют лодку, все
дифферентуют и никак не могут отдифферентовать...