ВОСКРЕСЕНЬЕ

Воскресенье. Сегодня воскресенье. А чем оно отли-
чается от других дней недели? Все равно с корабля
схода нет. И сидят все по углам, а в кубрике идет
фильм, а завтра понедельник, и опять все затянется на
Неделю. Вот так вот, лейтенант Петрухин.Стук в дверь.- Да.Входит рассыльный:
- Товарищ лейтенант, вас к старпому.
По дороге он думал: за что? Сосало под ложечкой.
Вроде бы не за что. Хотя кто его знает. Он уже год на
корабле, а старпом только и делает, что дерет его не-
щадно за всякую ерунду, а при встрече смотрит, как
удав на кролика. Может, он опять в кубрике побывал инашел там что-нибудь?
- Разрешите?Старпом сидел за столом, но, несмотря на массив-
ный взгляд, лейтенант понял: драть не будут. Сразуотпустило.
Старпом пихнул через стол бумагу:
- На, лейтенант, читай и подписывай, ты у нас членкомиссии.
Интересно, что это за комиссия? Акт на списание
сорока литров спирта. За квартал. Из них три литра и
ему, лейтенанту Петрухину, лично выдавали. Он их в
глаза не видел. Ясно. Все сожрано без нас.
Стараясь не смотреть на тяжкое лицо старпома, он
подписал этот акт. После этого ему подсунули еще
один. О наличии продовольствия. Краем уха доходило:
недостача девяноста килограммов масла, а здесь все
гладко, как в сказке; а на дежурстве в прошлый раз
видел: интендант в несколько заходов выносил с ко-
рабля в вещмешках что-то до боли похожее на консер-
вы. Выносил и укладывал в "уазик". Да черт с ними!
Пусть подавятся. В конце концов, что творится в служ-
бе снабжения - не нашего ума дело. По акту все схо-
дится. Правда, матросы вторую неделю жрут только
комбижир, а утренние порции масла тают, родимые;
а вместо мяса давно в бачке какие-то волосатые лох-
мотья плавают, но на этом долбанем корабле есть,
в конце концов, командир, зам и комсомольский работ-
ник (вот, кстати, и его подпись). Тебе что, больше всех
надо? Да катись оно... закатись. Что там еще? Акт
о списании боезапаса. За полгода - сто пятьдесят
сигнальных ракет! Вот это бабахнули! Куда ж столько?
Друг в друга, что ли, стреляли?Старпом проявляет нетерпение:
- Давай, лейтенант, подписывай быстрей. Чего чи-
таешь по десять раз? Не боись, я сам проверил. Сам
понимаешь, времени нет вас всех собирать. Время-тогорячее.
Ладно. Оружие? Так его же каждый день считают.
Куда оно денется? Боезапас? Так стрельбы же были.
Любой подтвердит. А случись что - всегда можно ска-
зать, что проверяли и тогда все было на месте. Ладно.
Старпом кладет бумаги в стол и достает оттуда ещеодну. - На еще.
Нужно списать один из двух новеньких морских би-
ноклей, позавчера полученных. По этому поводу и
составлен этот акт. А вот и административное расследо-
вание, приложенное к акту: матрос Кукин, вахтенный
сигнальщик, уронил его за борт. Лопнул ремешок, и
все усилия по спасению военного имущества .оказались
тщетны. Вахтенному офицеру - "строго указать",
Кукину - воткнуть по самые уши, остальным - по выго-
вору, а бинокль предлагается списать, так как условия
были, прямо скажем, штормовые, приближенные к бое-
вым, и вообще, спасибо, что никого при этом не смыло.
Старпом находит нужным объяснить: - Нашему адмиралу исполняется пятьдесят лет.
Сам понимаешь, нужен подарок. Нам эти бинокли и
давались только с тем условием, что мы один спишем.
Ну, ты лейтенант, службу уже понял. Вопросы есть?
Нет? Вот и молодец, - бумаги в стол. - Ну, лейтенант,тащи свою бутылку.
Он вышел от старпома и подумал: при чем здесь бу-
тылка? И тут до него дошло: он хочет мне спирт на-лить.
Бутылка нашлась в рундуке. - Разрешите? Вот, товарищ капитан второго ранга.
Старпом берет бутылку, и начинается священнодей-
ствие: он открывает дверъ платяного шкафа и извле-
кает оттуда канистру. На двадцать литров. Потом
появляются: воронка и тонкий шланг. Один конец шланга
исчезает в канистре, другой - во рту у старпома. Сей-
час будет сосать. Морда у старпома напрягается, крас-
неет, он зажмуривается от усердия - старпомовский
засос, и - тьфу, зараза! - серебристая струйка чистей-
шего спирта побежала в бутылку.Старпом морщится - ему не в то горло попало, -
кашляет и хрипит сифилисно: - Вот так и травимся... ежедневно... едри его...
сука... в самый корень попало, - на глазах у старпома
слезы, он запивает приготовленной заранее водой и
вздыхает с облегчением, - фу ты, блядь, подохнешь тут
с вами. На, лейтенант, в следующий раз сам будешь
сосать. А теперь давай, спрячь, чтоб никто не видел...
...Вечереет. "Звезды небесные, звезды далекие..."
Город светится. Огоньки по воде. А люди сидят сейчас
в теплых квартирах... От, сука...
Он вызвал рассыльного. Прислали молодого: низень-
кий, взгляд бессмысленный, губы отвислые, руки
грязнющие, сам - вонючий-вонючий, шинель прожженная
в десяти местах, брюки - заплата на заплате, прогары
разбитые, дебил какой-то: вошел и молчит.
- Чего молчишь, холера дохлая, где твое представ-ление?
- Матрос Кукин по вашему приказанию прибыл.
- А-а, старый знакомый. Ты старый знакомый? А?Понаберут на флот...
Этот и утопил бинокль, в соответствии с расследова-
нием. А что, такой и голову свою может потерять со-
вершенно свободно. Как нечего делать. А бинокль зав-
тра подарят "великому флотоводцу". "От любящих под-
чиненных". И он примет и даже не спросит, откуда что
взялось. Все всё знают. Курвы. Сидишь здесь, и рядом
.ни одного человека нет, все ублюдки. И это еще, чмо,
стоит. Уши оттопырены, рожа в прыщах. Чуча лаздренючая.
А ресницы белесые, как у свиньи. И бескозырка
на два размера больше. Болтается на голове, как пре-
зерватив после употребления. Разве это человек?
- А ну, чмо болотное, подойти ближе. По сусаламхочешь?
Матрос подходит ближе, останавливается в нереши-
тельности. Боится. Хоть кто-то тебя на этом корабле
боится. Боится - значит уважает. - В глаза надо смотреть при получении приказа-
ния! В глаза!За подбородок вверх его.
- Может, ты чем-нибудь недоволен? А? Чем ты мо-
жешь быть недоволен, вирус гнойный. А ну, шнурок,
пулей, разыскать мне комсомольца корабельного, и
скажешь ему, чтоб оставил на мгновение свой комсо-
мол и зашел ко мне. Пять минут даю.
Через пятнадцать минут в каюте рядом уже сидел
самый младший и самый несчастный из корабельных
политработников - комсомолец - тот самый, которому
доверяют все, кроме собственной жены.
Каюта заперта, иллюминатор задраен и занавешен;
на столе - бутылка (та самая), хлеб, пара консервов,
тяжелый чугунный чайник с камбуза с темным горячим
чаем (на камбузе тоже свои люди есть).
- Откуда? - комсомолец покосился на бутылку.Небрежно:
- На протирку выдают. Положено. - Хорошо живешь, - комсомолец вздыхает, - а вот
мне не выдают, протирать нечего. - Ничего, ты у нас вырастешь, станешь замом, и
тебе будут выдавать. На протирку. Протирать будешь...подчиненным...
После первых полстакана комсомолец расчувство-
вался и рассказал, как сегодня утром зам орал на него
при матросах за незаполненные учетные карточки. По-
молчали, поковыряли консервы. Потом пошло про служ-бу, про службу...
А старпом сегодня какой ласковый. С актами. Би-
нокль им нужен был. Когда им нужно, они все слад-кие...
Допили. Потом был чай, а потом комсомолец ушелспать.
Он вызвал рассыльного. Подождал - не идет. Где
он, спрашивается, шляется? Он позвонил еще раз, емуответили: уже ушел.
- Как это "ушел"? А куда он ушел? Да что вы мне
там мозги пачкаете? Ушел - давно бы был.Вошел рассыльный.
- Кукин, сука, ты где ходишь, скот? Как ты сме-
ешь заходить к офицеру в таком виде зачуханном? То-
бой что, заняться некому? Что ты там бормочешь? Бли-же подойди. Где шлялся?
Матрос молчит. Подходит робко. Голову он держит
так, чтоб легко можно было отшатнуться.Его испуг бесит, просто бесит.
- Закрой дверь!Закрыл. - И снимай ремень.
Снял. Штаны падают, и он их пытается подхватить.
- Дай сюда! - он сам сдергивает с него бескозыр-
ку, нагибает за плечи, сует его стриженую, дохлую го-
лову себе между ног и с остервенением бьет ремнем по
оттопыренным ягодицам. Тот не сопротивляется. Скотпотому что, скот!
- А теперь сделаешь здесь приборку!Ползает, делает. Проходит минут десять.
"- Сделал? - Так точно. - Пошел вон отсюда...