ЧАЙНИК

При уходе и переводе с флота принято воровать что-нибудь на память: какой-нибудь кусочек сувенирного,краеугольного кирпича могучего исполина, именуемого - "флот", кусочек чудовища... Командир Криволапов - а такие еще встречаются среди командиров - готовился к переводу со своего ракетного подводного крейсера, то есть: лихорадочно воровал.
Он уже украл себе домой: холодильник "Морозко" с отвалившейся дверцей,
лучшее украшение радиосвалки.
Проигрыватель "Аккорд", бухточку провода и простынь дерматинового покрытия, которым в доме всегда найдется что покрыть.
Он утащил с корабля, потея от восторга, банки с воблой, компоты, сухофрукты, доски, шкафчики, нержавеющие трубы и наших дырявых тапочек двадцать пар.
Детские бульканья с пузырями вызывало в нем желание подчиненных помочь ему в этом ночном грабеже.
- Стой! - говорил он командиру боевой части, встречая его недалеко от лодки на снегу.
- Что-то я хотел тебе поручить, что-то хотел... какое-то задание... - мучился он.
- У меня уже есть задание, - старался командир БЧ, - списываю прибор...
- При чем здесь прибор? - досадливо махал рукой командир, как Диоген, которому мешали изобретать формулу счастья. - Да, - вспоминал он наконец, - отправляйся сейчас на корабль и оторви мне там две железные полоски. Вот такие!
- Угольники? - участвовал командир БЧ в командирских исканиях.
- И угольники тоже, а это - вот такие! - и в воздухе рисовался чертеж очередной жертвы клептомании.
Прости, природа: когда ты создавала некоторых капитанов первого ранга, командиров лодок, ты вложила в них столько почек, что, распустись они все, - и можно было бы легко заблудиться в листве командирской души. Пока мы отвлеклись, он увидел чайник. Тот стоял на палубе дебаркадера, перед дверью: крупный,
никелированный, великолепный экземпляр. Гордость племени чайников: носик, крышка, зеркальные бока, гнездо под розетку - три литра внутрь, и можно ставить хоть на олимпийский огонь.
- Так! - сказал командир Криволапов, чувствуя желание немедленно обнять зазевавшийся чайник. - Эй, кто там?! - крикнул он, обернувшись.
На этот зов откуда-то вылез матрос.
- Так, - сказал командир Криволапов, - возьмешь его - и ко мне в каюту!
Матрос подхватил беспризорника, а командир помчался дальше, навстречу восходящим лучам восходя- щей военной славы.
- Стой! - раздалось из потустороннего мира. - Куда?!
Грязно-серая дверь дебаркадера открылась, и оттуда вылез грязно-серый работяга. Мать природа одела его в ватник, сапоги и кроличью шапку и, прежде чем пихнуть его в спину, подарила ему вечную щетину, мешки под глаза и жажду.
- Куда, говорю! - схватил он проходящий мимо чайник.
- Товарищ командир! - заверещал матрос. - Я, как вы сказали, так и сделал! Товарищ командир!
Командир Криволапов медленно повернулся спиной к серебристым лучам восходящей военной славы;
на лбу его обозначились ребра жесткости, и лицо начало отчаянно принимать командирское решение.
- Ах, енто ты, значить? - прогундосил работяга...
Опустим занавес над этой душераздирающей карти-ой;
занавес темный, с кистями, как цыганская шаль.
Пусть наступит ночь и все затопит. Не будем рассказывать, как работяга, держа одной рукой чайник, а другой - командира за пуговицу, докладывал ему, в идиоматических выражениях, одну библейскую притчу.
Работяга был огромный-огромный, а командир такой
маленький, мокренький, в шапке с ручкой...
За что, природа?