ПОЛУДУРОК

Вас надо взять за ноги и шлепнуть об асфальт! И чтоб череп треснул! И чтоб все вытекло! А потом я бы лично опустился на карачки и замесил ваши мозги в луже! Вместе с головастиками!
(Военные разговоры перед строем)


Капитан третьего ранга на флоте - это вам не то, что в центральном аппарате. Это в центре каптри - как куча в углу наложена, убрать некому, а на флоте мы. извините, человек почти. Конечно, все это так, если ты уже годок и тринадцать лет отсидел в прочном корпусе.
Вот пришел я с автономки, вхожу в штабной коридор на ПКЗ и ору:
- Петровского к берегу прибило! В районе Ягельной! Срочно группу захвата! Брать только живьем! - и из своей каюты начштаба вылетает с готовыми требуками на языке, но он видит меня и, успокоившись, говорит: - Чего орешь, как раненый бегемот?
А начштаба - наш бывший командир.
- Ой, Александр Иванович, - говорю я ему, - здравия желаю. Просто не знал, что вы здесь, я думал, что штаб вымер: все на пирсе, наших встречают. Мы ведь с моря пришли, Александр Иваныч.
- Вижу, что как с дерева сорвался. Ну, здравствуй.
- Прошу разрешения к ручке подбежать, приложиться, прошу разрешения припасть.
- Я тебе припаду. Слушай, Петровский, ты когда станешь офицером?
- Никогда, Александр Иваныч, это единственное, что мне в жизни не удалось.
Начштаба у нас свой в доску. Он старше меня на пять лет, и мы с ним начинали с одного борта. - Ладно, - говорит он, - иди к своему флагманскому и передай ему все, что я о нем думаю.
- Эй! Покажись! - кричу я и уже иду по коридору. - Где там этот мой флагманский? Где это дитя внебрачное? Тайный плод любви несчастной, выдернутый преждевременно. Покажите мне его. Дайте я его пощупаю за теплый волосатый сосок. Где этот пудель рваный? Дайте я его сделаю шиворот-навыворот. Сейчас я возьму его за уши и поцелую взасос.
Вхожу к Славе в каюту, и Слава уже улыбается затылком.
- Это ты, сокровище, - говорит Слава.
- Это я.
Мы со Славой однокашники и друзья и на этом основании можем безнаказанно обзывать друг друга. - Ты чего орешь, полудурок? - приветствует меня Слава.
- Нет, вы посмотрите на него, - говорю я. - Что это за безобразие? Почему вы не встречаете на пирсе свой любимый личный состав? А, жабеныш? Почему вы не празднично убраны? Почему вы вообще? Почему не спрашиваете: как вы сходили, товарищ Петровский, чуча вы растребученная, козел вы этакий? Почему не падаете на грудь? Не слюнявите, схватившись за отворот? Почему такая нелюбовь?
Мои монологи всегда слушаются с интересом, но только единицы могут сказать, что же они означают. К этим единицам относится и Слава. Монолог сей означает, что я пришел с моря, автономка кончилась и мне хорошо.
- Саня, - говорит мне Слава, пребывая в великолепной флегме, - я тебя по-прежнему люблю. И
каждый день я тебя люблю на пять сантиметров длиннее. А не встречал я тебя потому, что твой любимый командир в прошлом, а мой начштаба в настоящем задействовал меня сегодня не по назначению.
- Как это офицера можно задействовать не по назначению? - говорю ему я. - Офицер, куда его на сунь, - он везде к месту. Главное, побольше барабанов. Больше барабанов - и успех обеспечен.
- Пока вы там плавали, Саня, у нас тут перетрубации произошли. У нас тут теперь новый командующий. Колючая проволока. Заборы у нас теперь новые. КПП еще одно строим. А ходим мы теперь гуськом, как в концлагере.
- Заборы, Слава, - говорю ему я, - мы можем строить даже на экспорт. Кстати, политуроды на
месте? Зам бумажку просил им передать. (Политуроды - это инструкторы политотдельские: комсомолец и партиец.)
- На месте, - говорит мне Слава. - Держитесь прямо по коридору и в районе гальюна обнаружите это гнездо нашей непримиримости.
- Не закрывайте рот, - говорю я Славе, - держите его открытым. Я сейчас буду. Только проверю их разок на оловянность и буду.
Заменышей я нашел сидящими и творящими. Один лучше другого. Оба мне неизвестны. Боже, сколько у нас перемен. А жирные какие! Чтоб их моль сожрала! Их бы под воду на три месяца да на двухсменку, я бы из них людей сделал.
- Привет, - говорю я им, - слугам кардинала от мушкетеров короля. Наш зам вам эту бумажку
передает и свой первый поцелуй.
- Слушай, - обнял я комсомольца, - с нашим комсомолом ничего не случилось, пока я плавал?
- Нет, а чего?
- Ну, заборы у вас здесь, колючая проволока, ток вроде подведут.
Чувствую, как партия напряглась затылком. Пора линять.
- Все! - говорю им. - Работайте, ребята, работайте. Комплексный план, индивидуальный подход, обмен опытами - и работа закипит. Вот увидите. Новый лозунг не слышали? "Все на борьбу за чистоту мозга!"
Я вышел и слышу, как один из этих "боевых листков" говорит другому:
- Это что за сумасшедший?
- Судя по всему, это Петровский. Они сегодня о моря пришли. Страшный обалдуй.