КУБРИК

Кубрик. 14.00. Воскресенье после праздника. Воздухголубой, табачный.
Старпом с утра услал всех на корабль, нс сказав, чем же заниматься после обеда. Стиль работы - раз-дать работу и слинять. Помощник командира не может после обеда распустить офицеров по домам вот так сразу и поэтому строит личный состав.
- В две шеренги по подразделениям становись! Равняйсь! Смирно! Вольно! Командирам подразделений сделать объявления!
Строй зашелестел. - Разойтись по тумбочкам! - вспоминает помощник.
- Бумага, застеленная в тумбочки, уже грязная, бирок нет, черт-те что, вопрос вечный, как мир! Командиры подразделений! По готовности предъявлять тумбочки лично мне.
Разошлись по тумбочкам. Из рундучной хрипящийв наклоне голос: - Это чьи ботинки? В последний раз спрашиваю!По коридору:
- Савелич! Савелич! Савелич! Где эта падла? Савелич - матрос. Его вечно теряют и вечно ищут.
Штурман. Высокий, крупный, рыжий. Садится и берет гитару, мурлычет: "Н-о-чь ко-рот-ка...". Красивый баритон. К нему подлетает помощник:
- Валерий Васильевич! Вы готовы предъявить своитумбочки?
Штурман смотрит в точку и говорит только после того, как выдержана "годковская пауза" - пауза человека, прослужившего на восемь лет больше помощ-ника:
- Люди работают... Доклада не поступало.Помощник отлетает.
Штурман задумчиво изрекает: - Рас-пус-ти-те пол-ки! Люди ус-та-ли! Он читал когда-то "Живые и мертвые", и ему ка-жется, что это оттуда. Офицеры с поминальными лицами собрались в лен-
комнате. Некоторые от скуки читают газеты. - Весь день продавил воображаемых мух. Нарисуюв воображении и давлю. Здорово.
- Вы не знаете, когда это кончится? - Никогда. - Военнослужащий выбирает себе одно неприлич-ное слово и постоянно с ним ходит.
- Что вы все время читаете, коллега? - "Идиота". - Настольная книжка офицера. Не занимайтесь ерундой, товарищ офицер, займитесь делом!
- Если офицер слоняется, значит, он работает; селпочитать - занимается ерундой. - А вот я уже падежей не помню. - Поздравляю вас.
- Нет, серьезно... винительный... родительный... - Ну, серпентарий! Пива бы... - Вы еще сегодня дышите вчерашними консервиро-ванными кишками.
- Праздник... нельзя... - Когда же я переведусь отсюда, господи. Как я буду хохотать.Влетает помощник. - А здесь что за отсидка? Все встать и к тумбочкам! Командиры подразделений - в рундучную! - Бедная рундучная...
Все поднимаются и идут к выходу. Передний в спину помощнику:
- Владимир Федорович! Когда вы говорите так сильно, у меня нарушается равновесие мозга, - обора- чивается назад.
- Товарищ Попов! Вы готовы предъявить Владимиру Федоровичу себя и тумбочку? Не на-
до делать акающее движение глазами. - Не трогай человека, у человека, может, овуля-ция... наступает.
- Вперед! Лопаты не должны простаивать! Последний выходящий - в затылок предпоследнемутоном римского трибуна:
- Обратите внимание! Мирные флотские будни! Тумбочки! Последняя предъядерная картина. С первым
же ядерным взрывом все это улетит далеко-далеко... вместе с койками... захватив с собой наш любимый лич-ный состав...
Ленкомната пустеет. В рундучной скорбные командиры подразделений. Все сгрудились среди гор
флотских брюк, сброшенных на пол. Над брюками помощ-ник. - Где бирки?! Говорят, формы одежды у них нет!
На вешалках ни одной бирки! Черт знает что! - На-ча-ть-боль-шу-ю-при-бор-ку! - Разойтись по объектам! Где ваш объект? Что выздесь стоите?
Из-под коек выметаются остатки праздника - ко-жура мандаринов, окурки...
Я закрылся в ленкомнате. Дверь тут же открывается. - Ты чего здесь?
Только закроешь дверь, ее сразу же откроют, чтоб
посмотреть, отчего это ее закрыли.Воскресенье затихает вместе с приборкой.
Через открытую дверь ленкомнаты видна рундуч-ная. Я пишу рассказ.
- Чьи это ботинки? - не унимается рундучная. - В последний раз спрашиваю!
- Савелич! Савелич! Саве... вы не видели Савелича? Где эта падла?