Юрий Быстров, вице-адмирал в отставке, профессор Академии военных наук

В ГЛУБИНАХ АРКТИКИ

Освоение арктических широт - одна из самых героических страниц в истории атомного подводного флота На эту тему сказано и написано немало. Но основная масса публикаций и мемуарных книг охватывает в основном события, относящиеся к 60-м, реже - 70-м годам, когда делались только первые шаги в покорении полярных глубин.
днако наиболее интенсивно накопление опыта подледных плаваний происходило в 80-х годах и позже, когда иные атомные подводные лодки редко можно было увидеть в базе: сразу после ввода в состав флота на них поочередно выходили на боевую службу два экипажа - первый и второй.
Те люди, которые в ту пору командовали кораблями, оставили после себя по понятным причинам мало воспоминаний. Даже их имена были засекречены. А ведь какие были походы! Вот об одном из них, подо льдами Арктики, и хочется сегодня рассказать.

"Северный полюс"

В наше время одному из ракетных подводных крейсеров стратегического назначения Тихоокеанского флота было присвоено название «Петропавловск-Камчатский». Это уже довольно солидный по возрасту корабль. В строю он с 1979 года. Длительное время он входил в состав Северного флота, а переход его на Камчатку под вечными льдами Северного Ледовитого океана и арктических морей осуществил в августе-сентябре 1984 года экипаж под командованием капитана 1 ранга Льва Васильевича Захарова.
У Захарова к тому времени уже был значительный опыт подводных походов, в частности он совершил два кругосветных плавания (в 1966 и 1972 гг.). Но даже на этом фоне переход на Тихий океан был беспрецедентным по сложности. Вот, например, такой случай.
Вскоре после входа корабля под лед вышла из строя электроника сразу обоих эхоледомеров - приборов, измеряющих наличие и толщину льда над подводной лодкой. Тогда жизненно важно было срочно отремонтировать хотя бы один прибор: находясь подо льдом, в любой момент плавания нужно точно знать, где находятся полыньи, разводья, а также просто пространства льда, который возможно проломить корпусом корабля для срочного всплытия в надводное положение (в случае аварии, выполнения ракетных стрельб и других ситуаций). В составе экипажа нашелся виртуоз-радиолюбитель капитан-лейтенант Виктор Козниенко, который мог из набора полупроводниковых радиодеталей, микросхем и проводов руками скрутить и тут же заставить звучать радиоприемник или магнитофон. В считанные минуты Виктор разобрался с эхоледомером, и через полтора часа один прибор уже показывал наличие и толщину льда, второй прибор был отремонтирован еще через два часа.
В течение всего перехода американцы вели интенсивный поиск нашего подводного крейсера. В воздухе висели самолеты ПЛО «Орион-3С». Но тщетно. Когда лодка осуществила всплытие в расчетной точке перед форсированием Берингова пролива в надводном положении, радиолокационный и гидроакустический горизонт были чисты. «Орионы» появились в этом районе только спустя несколько часов, уже после того, как крейсер прошел пролив и снова погрузился под воду.
На каком-то этапе плавания в полярных широтах штурман капитан 3 ранга Виктор Кусанов доложил, что подводный крейсер вошел в районы, где на картах не значатся глубины. Командир приказал включить эхолот и измерить глубину под килем. Эхолот показал глубину около пяти километров. Эту глубину нанесли на карту и далее продолжали по маршруту перехода измерять и наносить глубины на карты, чтобы тем, кто потом придет в эти районы, уже была известна информация о глубинах.
Однажды появилась необходимость всплыть в Чукотском море. Была найдена подходящая полынья размером 100 на 30 метров. Всплытие без хода в полынье - это чрезвычайно тонкая работа и ответственный маневр. Необходимо было учитывать, что полынья движется, значит, нужно уравнять скорость движения полыньи и корабля, который размером с 4-этажный дом. Потом выбрать момент и дать команду на всплытие этой огромной массе металла. При этом постараться попасть в самый центр полыньи, чтобы не повредить корпус корабля. Получилось тютелька в тютельку!
Но еще более виртуозный маневр капитан 1 ранга Захаров осуществил, когда нужно было погрузиться без хода в ледовом поле. Толщина торосов там достигала 35 метров! При этом под килем корабля было менее 70 метров. И вот медленно погрузились под воду, не смея дать хода, чтобы не сломать льдом достаточно хрупкий легкий корпус. Как только командир почувствовал, что крыша боевой рубки находится на достаточно безопасном расстоянии от нижней кромки льда (это где-то на глубине около 50 метров), он дал команду развивать ход вперед, одновременно постепенно погружаясь до глубины 55 метров. Так следовали около суток, имея над крышей рубки и под килем не более 10 (!) метров. На главном командном пункте все подводники понимали друг друга без особых команд и докладов. В основном стояла полная тишина, и только командир БЧ-5 капитан 2 ранга Геннадий Голышев спокойно и размеренно репетовал и выполнял команды командира корабля, организуя взаимодействие всех звеньев управления плавучестью и ходом подводного крейсера.
После того как подводная лодка достигла берегов Камчатки, она тут же, не заходя в базу, отправилась на два месяца на боевое патрулирование. Это тоже уникальнейший случай!
Вы спросите, чем же наградили Захарова и его экипаж за такой сложнейший поход? Увы... В те времена подвиги подводников далеко не всегда, к сожалению, получали должную оценку со стороны государства. Через год после тех событий капитан 1 ранга Лев Захаров, обобщив свой опыт ледовых плаваний, успешно защитил диссертацию, став единственным в Военно-Морском Флоте командиром корабля - кандидатом военных наук.