Игорь Курдин, Питер Хухтхаузен, Р. Алан Уайт.
ТЕПЛОХОД "АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВ", 6 ОКТЯБРЯ

В 22.00 по указанию Главфлота закончили обследование района гибели подводной лодки К-219. Никаких следов на месте катастрофы не обнаружено. Весь экипаж в составе 115 человек, в том числе командир И.А. Британов, доставлен на борт. В 22.20 легли на генеральный курс 299 на Гавану.

Шлюпка "Красногвардейска" подходила к борту "Васильева". Игорь Британов не без волнения ожидал встречи со своим экипажем. Как ни говори, а именно им предстоит быть его первыми судьями, его первым трибуналом. Отвернутся ли они от своего командира, молча, обвинив его в гибели лодки и четырех своих товарищей? Или начнут, открыто высказывать ему свое недоверие?
Это волновало его не только потому, что всего через несколько дней каждого из них будут допрашивать с пристрастием члены госкомиссии, в том числе гражданские и военные специалисты, особисты и политработники, которые уж постараются перетряхнуть все грязное белье, свалив всю вину на экипаж и его командование в первую очередь.
Британову было важно знать: понял ли экипаж его стремление спасти корабль, но только не любой ценой, как настаивала Москва, а исключив бессмысленные жертвы? В конце концов, оставаясь один на корабле, он тем самым снял со всех остальных обвинение в трусости и преждевременном прекращении борьбы за живучесть. Поэтому первая встреча с экипажем имела для него такое значение. Он, как ему казалось, сделал все, чтобы иметь право прямо и честно смотреть им в глаза. И не только им, а что намного страшнее, тем, кого уже никто и никогда не увидит, - тем, кто погиб. Вольно или невольно, но и он был виновником их гибели.
...Шлюпка подошла к спущенному с теплохода трапу. "Странно, - подумал командир, - почему среди свесившихся с высокого борта любопытных голов нет ни одного из моей команды? Куда они все подевались?" Почувствовав неприятный холодок в груди, он несколько беспомощно оглянулся на сопровождавшего его механика:
- А где наши?
Но тот лишь недоуменно пожал плечами и промолчал.
Командир цепко ухватился за штормтрап и полез наверх. Отступать было некуда.
Только перевалившись через борт и привычно поправив старую пилотку, он поднял глаза от палубы и замер – прямо перед ним, как положено, в две шеренги, стоял экипаж.
- Смирно! Равнение направо! – четко вскинув руку к пилотке, старпом Владимиров двинулся к нему навстречу.
Не ожидавший ничего подобного командир на мгновение застыл и только потом успел сделать один шаг навстречу.

- Товарищ командир! Экипаж ракетного подводного крейсера К-219 построен!
Британов крепко пожал ему руку и вышел на середину строя. Он не мог различить ни одно лицо отдельно, но он видел всех сразу.
- Здравствуйте, товарищи подводники! – голос командира был непривычно хриплым.
- Здравия желаем, товарищ командир! – прогремело в ответ.
Британов прошелся вдоль всей шеренги, каждому, пожимая руку. Он делал это молча, но крепость каждого пожатия лучше всего выражала отношение каждого члена экипажа к своему командиру. Последним в строю стоял Валерий Пшеничный.
- Как дела, Валера? – этом обращением Британов подчеркнул свою особое расположение к офицеру, который по сути трое суток без сна руководил экипажем. – Как раненные?
- Нормально, товарищ командир. Гораздо лучше, особенно Кочергин. – Пшеничный даже нашел в себе силы улыбнуться. Все-таки он принес хорошую весть, может, единственную за последнее время.
Британов вновь вернулся на середину строя.
- Я горжусь вами и знаю, что Военно-Морской Флот тоже гордится вами. Вы сделали всё, что могли, и даже больше, - вытащив из-за пазухи флаг, он высоко поднял его над головой. – Это наш флаг, нашего корабля. Вы не посрамили его! Спасибо вам! – Прижав знамя к груди, Британов, совсем не по-уставному, опустил голову.
В этом естественном и неожиданном жесте была благодарность за проявленное мужество живым и просьба о прощении, и вечная память погибшим.
В едином порыве вслед за командиром экипаж склонил головы...