Игорь Курдин, Питер Хухтхаузен, Р. Алан Уайт.
ГАВАНА

День, проведенный на Кубе, был для нас настоящим праздником – фрукты, бассейн, солнце. Все это было как счастливый сон после перенесенного кошмара. Но чем ближе мы приближались к Москве, тем все мрачнее становились...
Старший лейтенант Сергей Скрябин, командир шестого отсека К-219

Спустя три дня после того, как затонула К-219, четыре офицера стояли на правом крыле мостика "Анатолия Васильева". Британов, дед Красильников, Азнабаев и Геннадий Капитульский. Все, кроме Капитульского, курили, пока капитан "Васильева" заводил судно в порт Гаваны. Было ясное утро, жгучее тропическое солнце изливало свои лучи на красную черепицу и коричневые жестяные крыши города. Приятно было ощущать, как греется спина под лучами.
- Я думал, что следующий берег, который придется увидеть, будет покрыт снегом, - произнес Британов, наблюдая, как огромное судно подходит к причалу, на котором стояли несколько легко одетых мужчин. Что и говорить, вид тропического города казался им нереальным сном. Стоило закрыть глаза, и они тут же ощущали себя в своей кают-компании, смотрящими кино про загадочный тропический рай.
- По крайней мере, мы сможем погреться, - сказал Азнабаев. – Дома так тепло уже не будет.
Британов затянулся и медленно выдохнул дым.
- Ты ошибаешься, Евгений. Дома будет не то что тепло, а просто жарко. Я думаю, что нам следует приготовиться к хорошей бане.
- Интересно, нам дадут тут передохнуть или сразу возьмут в оборот? – спросил Азнабаев.
- Пути начальства неисповедимы, - философски ответил Капитальский.
- Бог не выдаст – свинья не съест, - подвел черту Красильников. С этими словами он выбросил за борт сигарету. Все четверо продолжали молча следить за швартовкой.
Пока судно швартовалось, к пристани подъехала цепочка автобусов. Во главе процессии ехал черный лимузин, сопровождаемый полицией на мотоциклах. Как только трап коснулся причала, из лимузина вышла группа высокопоставленных лиц в форме и, поднявшись на палубу, направилась прямо на мостик.
Все эти люди были одеты в светло-зеленые робы, безупречно отглаженные и увешанные медалями. Было непохоже, чтобы эту форму надевали в саду, не говоря уже о джунглях. Сопровождавшая их охрана была сплошь увешана оружием. Береты и бороды делали их похожими скорее на террористов, чем на солдат.
Официальные лица поднялись на мостик. Тот, который был ниже всех ростом, обвешанный большим количеством медалей, произнес:
- Добро пожаловать на Кубу, товарищи. Я министр обороны Рауль Кастро.
По сравнению со своим знаменитым братом он был гораздо ниже ростом и казался более худым. В бороде уже кое-где пробивалась седина, а его лицо можно было назвать даже мудрым.
- Кто из вас командир Британов?
Британов сделал шаг вперед и, взглянув с высоты своего роста на кубинца, произнес:
- Я, - и четко отдал честь.
Кастро приблизился, чтобы пожать ему руку, но затем, к удивлению всех русских, неловко обнял. Потом, отступив назад, он поприветствовал других офицеров на чистом русском языке.
- Здесь, на Кубе, вы найдете теплый приют, товарищи, - сказал он. – Вам будет предоставлено все, что нужно. – У вас будет отличное медицинское обслуживание и самые лучшие условия для выздоровления. А сейчас я бы хотел узнать о раненых. Сколько их у вас?
- Четырнадцать, - ответил Британов. – И один из них серьезно ранен.
- Сейчас давайте пойдем прямо к ним.
Вся группа отправилась за министром обороны вниз, в корабельный лазарет. На койках лежали три человека; воздух был пропитан запахом горького миндаля и химикатов. Желтые глаза доктора Кочергина были широко открыты. Его огненно-рыжие волосы и мертвенная бледность лица резко контрастировали друг с другом, а ядовито-желтые глаза смотрели настороженно. Остальные два человека, находящиеся в корабельном лазарете, выглядели уже гораздо лучше. Они даже попытались встать, чтобы приветствовать высокое начальство, но успокаивающим жестом командир остановил их попытку.
Кастро подошел к койке, на которой лежал Кочергин.
- Молодой человек, вы скоро встанете на ноги. Вы поправитесь, потому что мы предоставим к вашим услугам всю Гавану и не будете ни в чем нуждаться.
Двое больных усмехнулись, а Кочергин просто поднял удивленный взгляд.
- Мы найдем для вас хорошенькую кареглазую кубинскую девочку, - сказал Кастро, обращаясь к доктору, - и потом посмотрим, что может получиться, если смешать рыжие русские волосы и нашу темнокожую красоту. Кочергин закашлялся, потом вытер пену со рта. Низким, скрежещущим голосом он произнес:
- Спасибо, но я уже женат.
Британов улыбнулся про себя. Кастро, казалось, чувствовал себя немного неловко. Потрепав Кочергина по плечу, он повернулся к Британову и произнес:
- Погрузите своих людей в автобусы. Мы о них позаботимся. – С этими словами он присоединился к своей свите и удалился.
Британов подмигнул Кочергину.
Вверху, на залитой солнце палубе, собрался экипаж К-219 в самой различной одежде: кто-то бы в тельняшке, кто-то в синим комбинезоне подводника, а некоторые в том, в чем их подняли с коек на палубу подлодки. Неприкрытая бледная северная кожа была открыта ярким, горячим лучам солнца. Кастро, выдержав паузу, произнес небольшую речь перед экипажем. Смысл ее был прост и понятен, тем более что говорил он без переводчика: "Мы с тревогой и гордостью наблюдали за вашей героической борьбой. Пока вы и ваши лодки находитесь рядом с Кубой, американские империалисты не посмеют посягнуть на нашу свободу. Мы благодарны вашему народу за постоянную помощь и поддержку и постараемся отблагодарить вас нашим гостеприимством".
- Боюсь, что это последние добрые слова, которые мы услышали о себе. – Дед Красильников продолжал оставаться пессимистом.
Экипаж спустился к ожидавшим их автобусам. Это были венгерские "Икарусы" самой лучшей модели, с кондиционерами, плюшевыми сиденьями и затемненными окнами. Мужчины тут же прильнули к окнам, разглядывая симпатичных темноволосых кубинских девушек, идущих по своим обычным утренним делам. В своих легких, тропических платьях они казались практически обнаженными.
Автобусы ехали прямо сквозь толпу, направляясь к закрытому военному санаторию за городом. Из его окон было видно сверкающее Карибское море, в тени пальм скрывалась широкая веранда, бассейн, но лучше всего были комнаты, в которых стояло только по две кровати. Каждому члену экипажа была выдана новая хлопчатобумажная форма, добротные сандалии и чистое белье. Все тут же исчезли в гостинице, которая для всех показалась раем.
Через час экипаж был вновь построен, но уже теперь перед их строем стояли другие люди в полувоенной форме, хотя и без знаков различия, но и без того было видно, что это свои, русские. Причем начальство, и довольно высокое.
- Завтра за вами прилетит специальный самолет из Москвы, - говоривший седой человек явно имел генеральское звание, судя по тому, как к нему относились остальные. – Ведите себя достойно и не забудьте перед отлетом сдать кубинскую форму.
Все недоуменно переглянулись. К генералу быстро подошел один из стоявших до этого в стороне кубинских офицеров, и что-то прошептал ему на ухо.
- Отставить. Форму сдавать не надо. Это подарок Рауля Кастро.
На этом официальная встреча закончилась, и экипаж распустили.
- Старпом! А где Пшеничный и замполит? – обеспокоенно спросил Британов.
- Не знаю, похоже, их увезли в наше посольство прямо с причала.
- Интересное дело, а я, значит, вроде уже и не командир?
- Никак нет. Вы командир. Во всяком случае, для нас.
В полдень вымытые, отдохнувшие Азнабаев, Капитыльский и Красильников собрались в общей столовой. Рядом с длинным столом стоял большой экзотический буфет, наполненный ананасами, апельсинами, мясом, сыром, хлебом и свежими овощами.
Как раз в этот момент в столовую вошел Британов. Он выглядел все так же плохо, как и тогда, когда Капитульский нашел его на дне желтого спасательного плота. Все три офицера встали.
- Вольно, - сказал Британов. Он взглянул на буфет.
- Всего хватает?
- Всего, кроме водки, - хмуро ответил Капитульский. Он кивнул в сторону целого ряда бутылок с минеральной водой.
Один из официантов услышал его слова и понял. Он направился к обитому бамбуком бару и открыл двойную дверь. Там оказался холодильник, до отказа набитый пивом, шампанским и бутылками ледяной русской водки. - Да здравствует братское социалистическое государство Куба! – Красильников умудрился вытащить двумя руками сразу полдюжины бутылок пива.
Британов подошел к бару и взял покрытую инеем бутылку "Столичной". Наполнив ряд рюмок, он раздал их офицерам. Все встали.
- Товарищи! – командир вложил в это простое и привычное слово нечто большее, - я хочу выпить за вас, за наш экипаж. Что бы ни случилось с нами дальше, я хочу, чтобы вы знали – я не снимаю с себя вины за потерю лодки, но буду требовать честного и беспристрастного разбирательства. И прошу вас только об одном – говорить правду и ничего, кроме правды. Пожалуйста, передайте это своим подчиненным.
Не чокаясь, он до дна выпил свою рюмку и молча вышел.
Остальные тоже задержались недолго. Слова командира вернули их к реальной жизни. Почти праздничное настроение куда-то улетучилось.
Возвращаясь в свой номер, Капитульский по дороге тихо сказал Азнабаеву:
- Женя, мне удалось с помощью Леши Гаккеля отправить телеграмму с борта "Васильева" домой, точнее, сестре Ирины в Таллинн.
- Ну, блин, ты даешь! – восхитился штурман. – И что же ты написал?
- "Муж вашей сестры возвращается домой". Надеюсь, она поймет и позвонит нашим в Гаджиево.
- Молодец, конспиратор хренов. – И он ласково потрепал друга по плечу.