Николай Черкашин - По следам "Cвятого Георгия"

ПОХОД

В сентябре 1916 года германское командование направило в Северный Ледовитый океан флотилию подводных лодок. Восемь субмарин развернули самый настоящий террор: за десять дней они пустили ко дну четырнадцать русских и союзных транспортов.
Но уже собирала свои силы флотилия Северного Ледовитого океана. И уже шли из далекого Владивостока через три океана в четвертый, выкупленные у японцев эскадренные броненосцы "Полтава", "Пересвет", крейсер "Варяг"... Спешили из Средиземного моря и крейсер "Аскоьд". Дымились буксы у железнодорожной платформы под тяжестью подводной лодки "Дельфин", которую сопровождал из Владивостока в Архангельск будущий вахтенный начальник "Святого Георгия" подпоручик по Адмиралтейству Михаил Мычелкин.
Флотилия стягивала свое боевое ядро. Ни одна страна не собирала свои корабли к бою на таком пространстве. Долог и опасен был путь на Север.
Не всем удалось добраться до скалистых берегов Мурмана. На выходе из Порт-Саида наскочил на германскую мину и взорвался "Пересвет"...
Самым малым кораблем, добиравшимся на Север, была подводная лодка "Святой Георгий".
...Старый вахтенный журнал. Пожелтевшие разграфленные страницы, каллиграфический бег пера и следы от капель соленой морской влаги:
"7-го мая 1917г., воскресенье, г.Специя.
11.30. На строившейся в Италии, в городе Специя, на заводе "Фиат-Сан Джорджио" лодке подняты флаг, гюйс и вымпел. Лодка начала кампанию.
Освящение лодки и флага произвел приехавший из Рима священник при Российском в Италии посольстве архимандрит Симеон в присутствии российских консулов из Флоренции и Сицилии, главного командира гавани Специя вице-адмирала Кани, администрации завода и офицеров лодок, строящихся для Испании и Португалии. Из Специи.
Вторник, 20 июня.
7.00.Погрузили на конвоир - итальянский вооруженный пароход "Равенна" - офицерский багаж; команда окончательно перешла из занимаемого на заводе помещения на лодку.
8.25. Вышли в бухту на погружение и дальнейшее следование с конвоиром "Равенна" в Геную.
16.30. Стали на правый якорь в порту г.Генуя около завода "Ансальдо", пришвартовались кормой к стене.
Лейтенант барон Ропп-1-й".
Записи в вахтенном журнале вел старший офицер подводной лодки - лейтенант барон Ропп-1-й. Несмотря на отрывочность заносимых в журнал сведений о походе, обстоятельства опасного плавания прорисоываются весьма отчетливо.
В Генуе "Святой Георгий" получил первое боевое задание: отконвоировать в Гибралтар вместе с французским эсминцем и подводной лодкой восемь союзных транспортов. 18 июня 1917 года Ризнич вышел из Генуи в охранении каравана. Этим рейсом начинался долгий путь домой...
О том, в каких условиях протекало четырехмесячное океанское плавание, можно судить по свидетельству одного из подводников той поры:
"Даже в холодные зимние дни в отсеках не могло быть искусственной теплоты, так как драгоценное электричество не могло быть выделено для обогрева, и температура внутри лодки была температурой воды, в которой она плавала. Спертый воздух, насыщенный маслом от работающих машин, запахом камбуза, необходимость хода целые дни без ванны и даже без умывания - все это было слишком неудобно. Корабль постоянно качало, и некоторое число команды, даже испытанных людей, часто болело морской болезнью. Постоянная качка делала почти невозможным стоять или спать, и хотя бедный моряк мог бы выспаться, но качка выбрасывала его из койки на палубу. Едва можно было писать (слишком холодно) и читать, так как было мало света и главным образом потому, что от качки глаза не могли держать в фокусе написанное. Но наиболее раздражающим явлением в жизни подводной лодки была сырость. Над матросом, лежавшим на койке, зачастую капала вода, подобно дождю.
Несколько часов плавания под водой приводили к тому, что умственное состояние определялось как "обалдевание". Но физические страдания почти ничто по сравнению с мыслью, что лодка в любую минуту могла натолкнуться на германские мины".

"Святой Георгий" отправился в плавание в самый разгар подводной войны. В феврале 1917 года Гинденбург и Людендорф настояли на том, чтобы Германия начала неограниченные действия подводных лодок. Атлантика кишела немецкими субмаринами. То была последняя и потому особенно яростная попытка задушить Англию кольцом морской блокады.
Караван, который сопровождал "Святой Георгий", шел в Гибралтар, прижимаясь к побережью Франции, держась подальше от некогла бойких главных морских трасс Средиземноморья.
Справа по борту оставались роскошнейшие европейские курорты - Ривьера, Ницца... Немыслимо голубое летнее море меньше всего походило на "театр военных действий".
Вечером 21 июня моряки каравана наблюдали лунное затмение. Штурман Ропп записал в вахтенный журнал с прилежностью астронома: "19.16. Началось лунное затмение.
Четверг. 1.30. Луна очистилась".
Подводники - люди, склонные к поиску предзнаменований, - толковали, добро или беду сулит затмение светила. На другой день выяснилось, что беду. Неподалеку от Картихены на "Святой Георгий" вдруг ринулся испанский крейсер с явным намерением протаранить лодку. Пришлось срочно погружаться и уходить на безопасную глубину. То ли испанец ошибся, то ли имел злой умысел - гадать было некогда...
25 июня караван благополучно добрался до гибралтарской скалы. Оттуда "Святой Георгий", не обремененный конвойной службой, двинулся налегке. Однако едва они миновали пролив и вышли в Атлантику, как на лодку обрушились беда за бедой. Сначала вышел из строя мотор-генератор гирокомпаса. Затем налетел шторм, да такой, что нечего было и думать о починке путеводного прибора.
"17 июля 1917г. Вышли из Гибралтара.
Зайдя на мыс Сан-Висенти, встретили свежий норд, зыбь крупная, сильно заливает. Подводная лодка принимает много воды".
Можно себе только представить, сколько драматизма скрыто за этой скупой строкой. Ведь именно так, "принимая много воды", погиб в осенний шторм броненосец "Русалка". Имя этого корабля, затонувшего на Балтике в 1893 году, прогремело на всю Россию. Из 177 матросов и офицеров не спасся никто. В ревельском парке Кадриорг на пожертвования народа был сооружен прекрасный памятник. Всякий раз, когда погибал в море корабль, к подножию монумента приносили венки.
Незадолго перед выходом "Святого Георгия" в свое отчаянное плавание постамент "Русалки" был снова завален живыми цветами. На траурных лентах поблескивало имя подводной лодки "Барс", без вести пропавшей в боевом походе. "Барсом" командовал опытнейший подводник - однокашник Ризнича по Морскому корпусу и Учебному отряду подплава старлейт Н.Ильинский. Большая, новейшая по тому времени подводная лодка исчезла в глубинах Балтики. Малая, прибрежного плавания субмарина штурмовала океан. Легко могло статься, что рядом с венками экипажу "Барса" положили бы свежие погребальные гирлянды. Но Ризнич вывел "Святой Георгий" из штормовой полосы и благополучно привел его в Лиссабон.
"19 июля 1917г. Стали на бочку на рейде г.Лиссабон. Перебирали и сушили моторы, перископы, залитые соленой водой".
В Лиссабоне команду ждал отдых перед самым опасным участком маршрута - переходом в Англию. Пути к Британским островам были густо усеяны германскими минами, перекрыты кайзеровскими подводными лодками. Число их на позициях превышало порой три десятка.
Португальцы приняли русских подводников радушно: приготовили баню, сводили на бой быков. Коррида Ризничу и его спутникам не понравилась. И без того много крови лилось на полях Европы.
Пять суток прорывался "Святой Георгий" через коварный Бискай в Англию. Сто двадцать тревожнейших бессонных часов. И в любую секунду под бортом мог грянуть взрыв мины, торпеды...
Им везло. Командир немецкой подлодки промахнулся. Торпеда, выпущенная им по "Святому Георгию", прошла по корме. Ризнич записал в вахтенный журнал: "20 августа 1917 года. Вышли из Плимута в Скапа-Флоу. Около мыса Уред мина прошла между тральщиком с запасными вещами, шедшим сзади нас, и нами, причем ее видели шкипер тральщиков, рулевой и комендор".
24 августа, оставив главную базу британского флота, "Святой Георгий" двинулся вдоль Скандинавии к родным берегам. Но Северный Ледовитый океан уже вздымал осенние штормы.

Мне довелось видеть подводную лодку, попавшую в хороший циклон. Стальные листы легкого корпуса были смяты в гармошку, из прорех торчали вывернутые волнами баллоны воздуха высокого давления...(Прим. авт.)

У мыса Нордкап "Святой Георгий" попал в шторм похлеще, чем на выходе из Гибралтара. Стоять на мостике было невозможно: валы перекатывались через рубку, и Ризнич приказал задраить все люки. Дизель остановили, ему не хватало воздуха. Всю ночь лодка держалась против волны, выгребая на малых оборотах под электромотором. Потом, в Архангельске, подводники отмечали эту ночь как свое второе рождение. А тогда, в бушующем Норвежском море, кое-кто из команды уже начал переодеваться в чистое - посмертное - белье.
Конструктор лодки немало бы удивился, узнав, что его маленький "Фиат" выдержал океанские шквалы.
Наверное, он с удовольствием пожал бы руку отважному командиру. Но это сделали за него соотечественники Ризнича - архангелогородцы, высыпавшие ясным сентябрьским утром встречать "Святой Георгий" под марши духового оркестра и перезвон соборных колоколов.

9 сентября 1917 года командир лодки доносил командующему флотилией Северного Ледовитого океана:
"Рапорт
Доношу Вам, г.Адмирал, что сего числа с вверенной мне командой прибыл из Специи и ходатайствую о зачислении ее в дивизион подводных лодок особого назначения с 1.IX.1917г.
При сем доношу, что нам пришлось все время прорывать блокируемые лодками зоны и проходить вблизи минных полей неприятеля, выдерживать жесточайшие погоды, как-то у Сан-Висенти и Нордкапа, конвоировать суда, не потеряв ни одного, что в настоящее время считается чрезвычайно редким в Средиземном море. Список личного состава лодки на обороте сего прилагается.
Старший лейтенант Ризнич"

В приказе по флоту и морскому ведомству морской министр контр-адмирал Д.Н.Вердеревский отмечал:
"Этот блестящий, исключительный по условиям плавания переход лодкою малого водоизмещения в осеннее время св. 5000 миль через ряд зон расположения германских подводных лодок, минных заграждений и т.п. наглядно показывает, что офицерам и матросам, сплоченным взаимным уважением и преданным своему делу, не страшны не только поставленные врагом всевозможные преграды, но и сама стихия... Родина вправе будет гордиться беспримерным в истории подводного плавания переходом подводной лодки малого водоизмещения из Италии в Архангельск".
Старший лейтенант Ризнич был произведен в капитаны второго ранга и награжден орденом Владимира IV степени с мечами и бантом.
Вахтенный журнал "Святого Георгия" обрывается в ноябре 1917 года. Из последней записи можно понять, что лодка стоит на ремонте в Архангельске, что запчасти в портовых амбарах Соловецкого монастыря растащены, что обогревный пар на корабль подавать перестали... А через три месяца "Святой Георгий" вступил в самую бурную пору своей жизни. 17 февраля 1918 года его экипаж перешел на сторону Советской власти. Моторный унтер-офицер 2-й статьи Илларион Кузьмичев был выдвинут членом Центрального комитета флотилии Северного Ледовитого океана. А моторист Яков Ужакло стал в годы гражданской войны комиссаром службы связи Белого моря в Совете комиссаров флотилии.
Всего лишь полгода развевался над кораблем андреевский флаг. Семь лет "Святой Георгий", переименованный в "Коммунар", нес службу в Рабоче-Крестьянском Красном Флоте.
В августе 1918 года в Архангельск вступили английские интервенты. Многие корабли флотилии Северного Ледовитого океана были захвачены и уведены в Англию. Но "Коммунар" оставался верным присяге пролетарской республике. Экипаж увел подводную лодку вверх по Северной Двине, а затем, приведя ее в негодность, выбросил на отмель. Лишь с воостановлением Советской власти в Беломорье "Коммунар" снова вступил в строй. Правда, на этот раз как учебное судно. 5 июля 1924 года потрепанную в боях гражданской войны подводную лодку сдали в Архангельский порт. Имя "Святого Георгия"-"Коммунара" было исключено из корабельного списка. Из списка, но не из истории. Корпус разоруженной субмарины Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН) использовала в качестве судоподъемного понтона. Какая необычная судьба у этой подводной лодки: вместо того чтобы топить корабли, она поднимала их со дна морского!
А вот следы кавторанга Ризнича безнадежно терялись в пореволюционном Архангельске. Можно только предположить, что он погиб в февральские дни 1918 года. Никаких сведений о нем в последующие годы нет...